Адам Гечи

моду — одним из главных механизмов, регулирующих отношения индивида с самим собой (своим телом) и с другими

Медиатизация способствует тому, что онлайн-шопинг все чаще воспринимается как развлечение — примерно такое же, как перелистывание модных журналов с историями из мира моды. Эта логика отвечает интересам капитализма и стремлению брендов увеличить свою прибыль, продавая все больше товаров,

Ключевым аспектом логики медиа Элтейд и Сноу считают стремление развлекать [350]. Логика развлечения превратилась, по их словам, в «„норму“ коммуникации» [351]. Кроме того, развлекательная составляющая шопинга давно уже воспринималась как одна из важнейших [352]. С появлением универмагов в XIX веке закрепилась связь между потреблением и зрелищем, а хождение по магазинам стало «приемлемым способом времяпрепровождения» [353]. Поэтому «история современной культуры потребления», пишет Кристоф Груненберг, «является, по существу, еще и историей непрерывной эволюции и все большей изощренности способов оформления и подачи товаров»

Адаптируя формат модных изданий для онлайн-торговли и превращая свои интернет-магазины в издательские ресурсы, подобные модным медиа, такие журналы, как Net-a-Porter.com, могут служить примером медиатизации онлайн-торговли. Этот процесс объединяет более новые формы медиа (сайты) с более старыми (глянцевыми журналами) и трансформирует компании, специализирующиеся на онлайн-торговле, в поставщиков оригинального контента.

Согласно прогнозам, сделанным на основе статистики в 2017 году, потребление одежды и обуви по всему миру должно к 2030 году вырасти на 63%, то есть до 102 тонн

Теодор Адорно утверждает, что слово «museal» («музейный») вызывает тягостные ощущения и звучит неприятно для слуха. Причина в том, что оно «обозначает предметы, в отношении которых у зрителя утрачена живая реакция и которые умирают, если предоставить их самим себе»

«начало гнева против того, что не должно быть»

Легендарная красавица графиня Кастильоне, прототип всех современных фотомоделей, сама раскрашивала и подрисовывала собствен­ные фотографии, желая добиться максимальной эффектности. В XIX веке при съемках портретов ретушь была почти обязательным условием. В портретном ателье Надара в Париже работало двадцать шесть человек, шестеро из которых были именно ретушерами. Франц Фидлер, немецкий портретист и теоретик фотографии, так писал о конце XIX века, когда фотографии было всего сорок лет: «Предпочтением пользовались те фотоателье, которые наиболее усердно прибегали к ретуши. Морщины на лицах замазывались; веснушчатые лица целиком „очищались“ ретушью; бабушки превращались в молодых девушек; характерные черты человека окончательно стирались. Пустая, плоская маска расценивалась как удачный портрет. Безвкусица не знала границ, а торговля ею процветала»

Примечательно, что как принадлежащие традиционной печатной культуре газеты и журналы, так и новые виды социальных медиа отдают предпочтение этому гламурному идеалу, а не стройной фигуре и умеренному макияжу, которые ассоциируются с подиумными показами и ультрамодными журналами.

Уже в 1992 году появилась статья, озаглавленная «Фотографии, которые лгут» [100]. В ней перечислялись наиболее скандальные переделки того времени: на снимке в National Geographic была сдвинута одна из египетских пирамид в Гизе, чтобы уместить ее в формат обложки; в Orange County Register на фотографиях с летних Олимпийских игр 1984 года цвет неба был сделан безупречно голубым; Рон Олшвангер, лауреат Пулитцеровской премии, лишился в процессе редактирования фото банки диет-колы, которая изначально была у него в руках.