Григорий Дашевский

когда доходит до дела, герой бормочет что-то невнятное, не успевает подумать или попросту впадает в беспамятство

опыт чтения – это итоговая сумма читательских «да», а не охов и ахов под действием текстового напора.

болезненных аттракционов вокруг и так много

написавшие умирают, а написанное остается.

что для либерала ужас, то для государственника восторг

На последствия собственных действий мы не хотим смотреть – а хотим смотреть телевизор

мы автоматически переносим стихи из того катастрофического мира истории и политики, в котором писал Целан, в тот обволакивающий мир культуры, в который русский читатель привык помещать поэзию, тем более поэзию переводную, и в котором он привык прятаться от катастроф.

Морозная тишина. Вечереет. Темнеют кусты неодетого леса, будто это сам лес собирает к ночи свои думы» или «Утро белое, пушистое и радостно светлеет» – все помнят эти примеры из школьного учебника русского языка, в которых словно сконцентрировались вся скука, тщета и рабство и уроков, и школьной жизни вообще или даже жизни вообще.

школьников заставят учить наизусть последнее слово на суде Ларисы Богораз или Владимира Дремлюги.

«Готтленд» Мариуша Щигела