Грегг Олсен

Но достаточно одного слова, чтобы для Никки ожил былой кошмар.

«Мама».

Шелли была как Куджо. Как Фредди Крюгер. Как страшный клоун Пеннивайз из фильма «Оно».

Кэти забили, заморили голодом и замучили до смерти.

Но достаточно одного слова, чтобы для Никки ожил былой кошмар.
«Мама».

На самом деле она даже обрадовалась такому заточению – сначала в спальню, а потом в стенной шкаф. Шкаф был тесный, душный, без окон, но ей все равно нравилось в нем сидеть, потому что так она находилась далеко от родителей.

Никки понимала, что оказалась в тюрьме. Но тюрьма, по ее разумению, имела и свои плюсы. Не приходилось выслушивать злобные выговоры матери. Постоянно ходить на цыпочках, зная, что повод для наказания все равно найдется. В каком-то смысле она обрела свободу. И самое главное, в стенном шкафу лежала целая куча книг, которые мать Никки когда-то туда отправила.

«В то лето я поняла, насколько люблю читать. Я прочла весь цикл про Нэнси Дрю, потом перешла на маминых Джона Соула и Дина Кунца. Она обожала ужасы. У нее были целые коробки таких книжек в бумажных обложках, и я все их прочла».

С этими словами мать изо всех сил толкнула Никки на застекленную кухонную дверь. Во все стороны брызнули осколки, и Никки испустила крик, словно раненое животное. Шелли бросила ремень, с которым гонялась за ней, и кинулась к дочери, которая вся обливалась кровью от десятков порезов. Стеклянные шипы торчали из ее окровавленной футболки и шортов. Никки начала плакать, но не говорила ни слова. У нее был шок. Сэми, тоже в слезах, бросилась на помощь.

Сэми встретилась с матерью глазами и на какой-то момент позволила себе поверить, что та не хотела, чтобы так вышло. Но Шелли, как обычно, тут же нашла, на кого переложить вину.

– Только посмотри, что ты заставила меня сделать! – воскликнула она.

Секунду спустя, глядя на то, как кровь течет по телу ее дочери, Шелли вдруг сменила тон.

У нее изо рта вылетели очень странные слова, почти иностранные для ее девочек.

– Прости меня!

В каком-то смысле они шокировали Никки и Сэми не меньше, чем кровь, растекшаяся по всему полу.

Сэми с матерью отвели Никки в ванную, где Шелли набрала ванну теплой воды. Не кипятка. А просто теплой. Она осторожно сняла с Никки окровавленную одежду и помогла ей забраться туда.

Вода стала красной.

– Прости, мне очень жаль, – снова повторила она.

Девочки надеялись, что их мать действительно сожалеет. Может, она наконец поймет, что зашла слишком далеко? Отчасти их надежды оправдались. После этого происшествия Шелли стала с Никки гораздо добрее. Даже отвезла поужинать вдвоем в ресторане и сводила к парикмахеру сделать прическу.

«Шейн был совсем не похож на своих родителей. Не связался ни с бандами, ни с наркотиками. Ничего подобного, – вспоминала Никки. – Я никогда не беспокоилась, что он пойдет по той же дорожке, что и его родители. Шейн был хороший».

Из классного парня Шейн превратился в вонючего, грязного и странноватого мальчишку.

Ощущение того, что вот-вот что-то произойдет, было почти осязаемым, как электричество, витающее в воздухе, и от него у детей по спине бежали мурашки.