Теодор Адорно

прежде ненавидимая нами ложь, коей они пытались выдать свой партикулярный интерес [13] за интерес всеобщий

скоро не останется никаких человеческих связей, которые не были бы нацелены на приобретение связей

Он [дух] достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности. Дух есть эта сила не в качестве того положительного, которое отвращает взоры от негативного, подобно тому как мы, называя что-нибудь ничтожным или ложным, тут же кончаем с ним, отворачиваемся и переходим к чему-нибудь другому; но он является этой силой только тогда, когда он смотрит в лицо негативному, пребывает в нем»

пользуется вежливостью, словно устаревшей привилегией. Э

гегельянской традиции, которой следует Адорно, мысль негативна, поскольку мыслить — значит отрицать наличное положение вещей и выходить за его пределы.

пронизан мир позднего капитализма невротическим страхом перед упущенными или неиспользованными возможностями, страхом, из-за которого человек вновь и вновь попадает под власть императивов этого мира вместо того, чтобы сказать им «нет»?

Для интеллектуала единственный способ хоть как-то проявить солидарность — блюсти никем не нарушаемое одиночество. Всякое сотрудничество, вся человечность общения и участия есть не что иное, как маска молчаливого согласия с бесчеловечностью.

Современный мир, указывает Адорно, основывается на исключении всего, что объявляется ленивым, непродуктивным, стоящим на месте, а не движущимся вперед, в направлении всё большего господства над реальностью и всё большего развития производительных сил. Современный мир — мир, который по-прежнему с нами, — видит идеал в непрерывной деятельности, в бесконечном саморазвитии и круглосуточной гонке продуктивности, в постоянном труде ради якобы благой, неотчужденной жизни в будущем, которое так никогда и не наступает. Вместо этого человечество погружается всё глубже в негативность поистине планетарного масштаба

стать бесполезным и увидеть несвободу мира полезности (пожалуй, одна из самых трудных задач для современного субъекта), и учит книга Адорно. Только с этой утопической точки, или изнутри этого утопического зазора, и может начаться философия, несводимая лишь к оправданию мира как он есть

В желаемый образ раскованного, полного сил, творческого человека просочился как раз тот товарный фетишизм, который в буржуазном обществе влечет за собой скованность, бессилие, стерильность неизменного.