Катерина Гордеева

В норме эта история малых дел переходит в гражданскую активность, развиваясь снизу вверх: сначала люди переводят бабушек, потом задалбываются их переводить и спрашивают: а светофор где? И идут — сперва безо всяких плохих мыслей — к власти с вопросом: вы знаете, у нас тут бабушки идут и идут через дорогу, можно нам светофор? А те уже начинают пальцы кидать: не ваше дело! Или врать. В этом месте у граждан появляется справедливый вопрос: а какого хрена?

Странно: при такой огромной душевности людей такое бездушное государство. Меня всегда удивляет, что наше государство совершенно не хочет нам нравиться. И понравиться не пытается.
ХАМАТОВА: Не заигрывает. Когда мы угодили со всей съемочной группой картины “Лунный папа” в войну в Таджикистане, знаешь, что мне сказали в российском посольстве? “Вы сами приехали в Таджикистан, по своей воле?” Я ответила: “Да”. – “Ну вот сами и выбирайтесь”. Но на нашей картине работал “хлопушкой” – это человек, который объявляет дубли, – мальчик из Швейцарии. Ради него одного его родная страна Швейцария выслала в зону боевых действий машину Красного Креста, в которую мы, в итоге, залезли всей съемочной группой

фраза “ради детей можно и потерпеть” – для нас триггер безудержного смеха в любой, даже самой трагической ситуации.
Несколько лет назад на сложном благотворительном вечере было решено развлечь крупных жертвователей – серьезных и влиятельных политиков и бизнесменов, олигархов и законодателей – как будто случайными встречами с самыми необычными творческими людьми страны. Одним из главных козырей вечера были внезапные встречи с певицей Земфирой, которую общение с серьезными и влиятельными людьми к концу вечера, сказать по правде, очень утомило. Земфира одиноко стояла в углу, с тоской поглядывая на дверь. В дверь тем временем входили народные артисты Лия Ахеджакова и Валентин Гафт – они припозднились: спектакль. “Лиечка! – в отчаянии прокричала через всё помещение Земфира. – Дорогая моя! Как вы терпите всех вот этих… Всё вот это… Эти разговоры, это лицемерие!” Общий разговор продолжался на прежней ноте, казалось, никто Земфиру не услышал. Только Чулпан смертельно побледнела, но понадеялась, что Ахеджакова как-то выкрутится из этой ситуации. Но она, легкомысленно расстегивая туфельку, прокричала в ответ: “Ничего страшного, моя дорогая! Ради детей можно и потерпеть”