Итаф Рам

окна стоящего на холме дома открывался вид на окрестности: склоны, усеянные красными черепичными крышами и оливковыми деревьями, — всё ярко, густо, буйно. Исра всегда распахивала окна настежь. Она любила аромат фиг и миндаля по утрам, а ночью — шорохи, доносящиеся с кладбищ у подножия холма.

Но Исра с малых лет усвоила, что послушание — единственный способ завоевать любовь.

Исра мечтала о большем — о том, чтобы ее не заставляли подчиняться общим правилам, о приключениях, а больше всего о любви. По ночам, дочитав книжку и сунув ее под матрас, Исра лежала в постели и гадала, каково это — любить и быть любимой. Ей даже представлялся какой-то мужчина, хотя лица было не разобрать. Он построит для нее библиотеку, где будут храниться книги ее любимых писателей и поэтов. Они будут читать у окна каждую ночь — Руми, Хафиза, Джебрана. Она будет рассказывать ему о своих сокровенных мечтах, а он — слушать.

Исра откашлялась:

— А как же любовь, мама?

Мама уставилась на нее сквозь пар:

— Что любовь?

— Я всегда мечтала влюбиться.

— Влюбиться? Ты что такое говоришь? Я что, вырастила шармуту?

— Ты еще слишком молоденькая, чтобы это понять, — сказала мама. — Но всегда помни, — она взяла Исру за подбородок, — что для женщины не существует ничего, кроме ее байт ва дар — дома и хозяйства. Брак и материнство — вот ее предназначение.

Она будет любить своего мужа так, как мама никогда не любила Якуба, будет стараться понять его и порадовать — и непременно заслужит его любовь.

лабиринте узких улочек Старого города Исру ждало невероятное множество впечатлений. Из открытых брезентовых мешков, выставленных перед магазином специй, пахло ромашкой, шалфеем, мятой и чечевицей, а из ближайшего духана веяло сладким ароматом свежевыпеченного кнафе. Перед лавкой мясника стояли клетки с цыплятами и кроликами, а в витринах бутиков лежали россыпи позолоченных украшений. На углах старики в куфиях торговали пестрыми платками.

Но есть ведь и другие пути, тета. И потом, мне не понадобится никакой кормилец, если ты разрешишь мне поступить в колледж. Тогда я смогу сама себя обеспечивать.

Тут Фарида уставилась на нее:

— Рехнулась? Нет, нет, ни в коем случае! — Она с отвращением потрясла головой. — Ни о каком колледже и речи быть не может! Да и кто захочет жениться на девушке, которая учится в колледже?

Она всю жизнь прожила на перепутье двух культур. Вот и не стала толком ни арабкой, ни американкой. И там чужая, и здесь. Поди разбери, кто она такая.

Любые известия в их общине разлетаются со скоростью ветра — ведь арабы лепятся друг к другу, как куски теста, боясь затеряться среди ирландцев, итальянцев, греков и евреев-хасидов. Все арабы в Бруклине живут, будто взявшись за руки — от Бэй-Риджа до Атлантик-авеню, — и делятся друг с другом каждой сплетней. Тайн между ними нет.