Елена Горбова

Рисовать — это был способ поговорить с самой собой в те нередкие вечера, когда она сникала под тяжестью отчаяния юности, которая, не успев начаться, уже закончилась.

6
Никогда бы раньше я не подумала, что однажды в жизни мне так сильно захочется, чтобы мама проснулась и вышла спросить, понравилась ли мне вечеринка. Я остановилась у нее под дверью, но на меня вдруг снова накатила тошнота. И вот теперь я сижу на крышке унитаза, ощущая во рту кислый привкус, и прислушиваюсь к каждому шороху. Вряд ли я смогла бы рассказать маме обо всем, что случилось, но я представила себе, как она в своем розовом халатике открывает дверь, как от нее слабо веет тем особым ароматом, которым всегда пахнет только что вставшая с постели мама, и подумала, что это как раз то, что сейчас мне нужно больше всего на свете. Я почистила зубы, встала под душ. И разревелась в потоке горячей воды, струившейся у меня по лицу, по всему телу, воды, которая меня и очищала, и помогала согреться. В постели я тоже плакала. Три часа ночи, в квартире темно и тихо. Когда я засыпала, уже запели первые птицы.
Спустя несколько часов я проснулась от шума дождя. Услышала, что мама готовит завтрак, но вставать мне не хотелось. Раз идет дождь, на остров мы не поедем, и вдруг мне стало казаться, что мне совершенно незачем вставать, что я могла бы остаться в постели навсегда: носом в стенку, жизнь — пустота. Кроме всего прочего, я была уверена, что больше никогда не смогу посмотреть в глаза Марито, что прошлая ночь отрезала меня от него, оставила на мне следы, скрыть которые нет никакой возможности.
Мама постучалась ко мне около полудня, чтобы пригласить пойти с ними в ресторан пообедать. Я сказала, что есть мне не хочется и что я, наверное, лучше останусь дома. И задумалась о том, что единственный человек, кому я бы могла рассказать обо всем, что со мной случилось, — Кармен. Она бы придумала, как сделать так, чтобы всё не казалось таким ужасным, — у нее всегда получалось. И вдруг я поняла: то, что я ее потеряла, это самая большая утрата в моей жизни. Когда папа с мамой вернулись из ресторана, я сидела перед телевизором, и они наперебой стали рассказывать мне о том, что встретили в ресторане одну свою старинную знакомую, с которой несколько лет не виделись. Выглядели очень довольными и воодушевленными этой случайной встречей с подругой. Они ничего не заметили. Так я узнала, что кое-что мы носим внутри, что это невозможно увидеть глазами и что именно в этом заключена суть истинного одиночества — молчать и ни в ком не находить утешения и даже не пытаться его искать, как будто умолчание — единственный способ обращения с тем, что причиняет наибольшую боль

Жить — глагол, имеющий формы исключительно настоящего времени.

не строить долго­срочных планов, никогда не придумывать себе великих целей, видеть только одну, самую скромную

Вначале Хирш сообщил Дите ошеломившую ее новость: блок 31 располагал «ходячей» библиотекой. Оказалось, что некоторые преподаватели, досконально знавшие какой-нибудь художественный текст, становились живыми книгами. Они переходили из группы в группу и рассказывали детям истории, хранившиеся в их памяти.

Не верь этим воронам, которые утверждают, что мы в тылу, и опускают руки. Это неправда. Идет война, и у каждого из нас своя собственная передовая. Здесь — наша, и мы должны сражаться до конца.

Ее мама произнесла эти слова с не допускающей ни малейшего сомнения уверенностью, а мамы кое-что в таких делах понимают. Ведь это они не спят у постели больных детей, когда у них жар. Это они кладут ладонь на лобик, точно зная, что нужно сделать, чтобы ребенок поправился.

«Дневник Анны Франк».

Женщина скрывается в кухне и вскоре появляется вновь, неся в руках металлическое ведро, полное картофельных очисток. Предвидя давку, она останавливает детей своей громадной ручищей, похожей на железный тупиковый стопор на железнодорожной станции, перед которым замирает состав. Выстраивает их в очередь — сначала маленьких, потом старших, и вскоре все они возвращаются в блок 31, жуя ленточки картофельной кожуры.

Самый сильный тот, кто встает после падения.