Ида Басавина

«Я знаю все о людях вашего возраста, – заявил он. – У вас якобы высокие идеалы, вы восторгаетесь книгами, пьесами и политиками, которые вызывают у моего поколения только хохот. Вы болтаете о спасении мира, молитесь то на одного бездарного художника, то на другого – и все ради того, чтобы казалось, будто вы еще молоды, чтобы создать впечатление, будто нацистам только что дали отпор и где-то совсем рядом – за углом, в следующем баре или в следующей постели – вас ждет “прекрасный новый мир”».

– Бойся привязанности к семье! – воскликнул Бойлен. Он уже допил свое виски и подошел к бару налить себе еще. – Надо осуществлять их надежды. На тебя давит бремя обязательств перед семьей, Рудольф? У тебя есть предки, чаяния которых ты не смеешь не оправдать?

Рудольфу только сейчас пришло в голову, что он не столько стар, сколько старомоден.

Стариком – по меньшей мере года двадцать два

Разочарование порождает бестактность. Никогда не следует ставить себя в ситуацию, грозящую разочарованием.

А еще он советовал копить деньги и вкладывать их в акции, потому что молодые ноги постепенно перестают быть молодыми.

Они все ее бросают. Все как один. Даже лучший из них.

Итак, за будущее, – сказал он. – За эту опасную и неопределенную временную категорию.

«Связь с рабочим людом, – подумал Рудольф. – Заботься о том, чтобы рабочий человек был счастлив. Все демократы должны быть вместе».

Ранняя вы пташка. Вот меня в ваши годы в такое утро было не вытащить из постели.
«Потому в твои годы ты и сидишь сторожем, Сэм», – подумал Рудольф, но, конечно, этого не сказал, а лишь улыбнулся и прошел к себе в кабинет