Александр Иличевский

Миша вспомнил всю свою жизнь. Она была не то чтобы горестной или неудачной. А просто какой-то так себе. Никакой. Он учился, работал, влюблялся, писал какие-то стихи, издавал какие-то книжки, спал с женщинами, опять работал. Ел. Потихоньку толстел и начинал едва заметно лысеть. Учил мёртвые языки, но как-то так, несерьёзно.

Плюсной шасси самолёт едва не коснулся водной поверхности — так совершилось моё приземление в новую жизнь: будто перо обмакнули в чернильницу.

Горы в тумане казались полёгшими в сон пьяными великанами.

«Дядя Боря, — спросил я доверчиво, — чем вы занимались в Советском Союзе?»
«Чем занимался? Я скажу тебе, Мишенька. Воровал. Когда меня посадили, я позвал к себе жену Раю. Рая, сказал я, продай всё и отдай адвокату. Рая продала всё и отдала адвокату. И он меня вытащил. А я вышел и наворовал ещё больше».

Жалко только молодых и прекрасных, только их страдание вносит диссонанс с данным им счастьем быть избранными на этом празднике жизни. Жаль болеющих детей, одиноких стариков и умирающих в мучениях, но это другое, это — жалость к себе, к своему прошлому и неминуемому будущему

Человеческая память имеет не цифровую, а аналоговую природу. В этом смысле каждое новое воспоминание не создаёт нового файла, а записывается на предыдущее, подобно тому как новую магнитофонную запись можно сделать поверх старой на ту же самую магнитную ленту.

Настоящее не обладает ровно никакой реальностью. Реально прошлое, поскольку оно существует в виде испечённых слоёв торта, реально будущее, точнее, будущее потенциально, а никакого настоящего нет.

Там пахло нагретой смолой, йодом, огурцами, ветром и мокрым песком

без конца, пружиня под ногами, казалось, что в самом деле это будет длиться вечно — пока мы тут, мы не стареем, не умираем, мы попали в капсулу бессмертия: пока идешь к морю, тени скользят по тебе длинными прохладными полосами, и от предвкушения соленой воды кожа покрывается мурашками

Машина везла нас в длинное, длинное лето, где будет еще бесчисленное множество круглых дней, и только бедный похищенный Кукури потерялся и без слез плакал в разлуке.