Дэвид Арнольд

Знаешь, в молодости я думала, что чем дольше проживу, тем больше всего пойму. Но теперь я старуха, Мим, и клянусь, чем дольше я живу, тем меньше вижу вокруг смысла.

Порой в одиночестве испытываешь еще большую неловкость. Наверное, когда никто не слышит твою чушь, ты вынужден нести на себе всю ее тяжесть.

Помощь – это когда помогаешь всем, Мэри. Даже если они сами не знают, что попросили.

Я размышляю о том, как быстро все изменилось. Но разве не в том суть? Когда все происходит медленно, это называют ростом, а когда быстро – переменами. И боже, как все меняется: что-то, ничто, что-нибудь, нечто… все меняется.

В начале не было ничего.
Потом возник мир.
Потом — люди, но еще без искусства.
Потом люди создали искусство.
Потом люди умерли.
Теперь осталось искусство, но нет людей.

По счастью, отец собирал ее с умом, экономно: разграбив припасы в подвале, он снабдил дочь только самым легким. Бо́льшую часть сублимированных продуктов даже не тронул — они ведь тяжелые, занимают место в сумке, их надо готовить. Обошлись и без любимых Нико макарон с чили, зато набралось прилично клубничных батончиков мюсли (вкусных) и немало вяленой крольчатины папиного приготовления. Кроме еды в сумку втиснулись фляга с фильтром, спальник, походная подстилка, два непромокаемых пакета с зажигалками, компас, складной нож, запасные носки, аптечка и пакетики молотой корицы. В общем, если беречь еду, следить за рационом, то ее и репеллентов хватит на несколько недель.

Киту стало жаль горожан. Этих глупых людей с их большими деньгами, мертвыми мечтами и жилищами, которые теперь ломились от выеденных костей.

Ты параноик лишь до тех пор, пока не прав.