Катя Петровская

всему виной была война, и это единственное, что, несомненно, было правдой.

наше место в жизни определяется уже не принадлежностью к живым и умершим родственникам, а сопряженностью с языком, тем или иным

А в 1914–1915 годах, спасаясь от войны, сотни ты-сяч поляков хлынули в Киев, на пару лет превратив его в оживленный польский город. Озиель тут же основал в Киеве первую школу для глухонемых, а ко-гда большинство беженцев вернулись в Варшаву, он остался.

хотя постоянно чувствую себя именно как в мужской бане, закутавшись в свой немецкий язык, все думают, будто я своя, а я совсем не своя, даже не местная

Там при каждом новом знакомстве я завела привычку первым делом извиняться за троекратный раздел Польши, а еще за то, что в 1944-м Советская армия стояла на берегу Вислы, выжидая, когда будет подавлено Варшавское восстание, я извинялась перед современными поляками-европейцами, видя в них как бы пленников моей совести, за Катынь и за канал [16], за то, что я об этом знала, но ничего против этого не могла предпринять, я извинялась даже за 1981 год, словно тогда, в свои одиннадцать, этаким маленьким Одином, я должна была прийти на выручку «Солидарности». Тем самым я как бы заявляла о своей принадлежности к советской империи, осознавая ее достижения, но и страдания, которые мы причинили другим.

когда я спрашивала отца, как такое возможно, откуда такая беззаветная любовь, когда Польша их совсем не любит, он отвечал: любовь вовсе не обязательно должна быть взаимной.

От Парижа до Харбина они тешили себя надеждой, что большевистская власть — лишь на время, что когда-нибудь можно будет вернуться домой, что Штерн — один из многих тысяч людей, которые не согласны с советским произволом и теперь вот-вот выступят с массовым протестом.

Синдром Герострата распространялся среди невротиков, неуравновешенных и ожесточившихся неудачников: в покушении им виделся последний шанс достичь славы, выразить протест, что-то доказать, они были недовольны, зачастую по праву, и они хватались за оружие.

Вся Франция потрясена: этим эмигрантам предоставили убежище, а один из них убивает их президента

Гитлер убил читателей, а Сталин — писателей, так мой отец подытожил исчезновение языка