Симон Кордонский

России слишком громоздкое государство и слишком слабое гражданское общество. Без сильного гражданского общества не может быть реально сильного государства.

В России гражданское общество, несомненно, есть. Однако оно принципиально отличается от тех, к которым привыкли исследователи. Оно неорганизованное, хотя всепроникающее и богатое возможностями для решения многих проблем, которые, если следовать логике отечественных теоретиков, порождает государство.

Они внутренне не могут принять, что именно в «негативе» манифестируются наши общественно-гражданские отношения.

Я считаю, что «негатив», о государственной этиологии которого не устают рассуждать сторонники имитационного развития гражданского общества, есть результат взаимодействия неорганизованного (и не нуждающегося в организациях) гражданского общества и несуразно организованного государства. Чем активнее государство строит свои вертикали власти (и НГО, вписанные в эти вертикали), тем большие ресурсы вкладывают члены гражданского общества (которые сами могут быть высокопоставленными чиновниками) в нейтрализацию устремлений государства.

потому что в рамках нашего гражданского общества мы «решаем проблемы», созданные неуемным стремлением политиков и чиновников возродить империю, построить социализм, капитализм, социальное государство, гражданское общество, местное самоуправление и сделать в России так, как в США, Германии, Чили, Kитае или Португалии.

И так было во все времена, если судить по специфической российской сатире и по анекдотам. Так было при Фонвизине и Салтыкове-Щедрине, Зощенко и Райкине, при Жванецком и Задорнове, выражавших кто текстом, кто мимикой и жестом парадоксальность связей между российским государством и гражданским обществом. Не случайно сейчас в народе особой популярностью пользуются сюжеты об особенностях институтов нашего гражданского общества, нашей национальной охоты и рыбалки.

объяснения, почему же они потребляют не то и не так, как могли бы потреблять, — если бы руководители государства правильно реализовали идеи Маркса — Энгельса — Ленина.

Советская школа давала начальный объем знаний, необходимый для формирования российского интеллигента. Заботой ученика и его родителей было, сможет ли он получить высшее образование и стать по-настоящему интеллигентным человеком.

Новых задач государство сформулировать не может, и поэтому технические и естественнонаучные вузы уже два десятилетия готовят специалистов для ушедшей эпохи индустриализации, то есть «в никуда». В постиндустриальной экономике такие специалисты нефункциональны.

Интеллигенты объединяются в ситуативные корпорации и иногда выходят на уличные марши протеста против такого порядка вещей, который, по их мнению, ограничивает их потребительскую (экономическую и политическую) свободу.

Структура русского языка, как представляется, не способна отразить отношения между в реальности и на самом деле. Люди живут одновременно и в реальности, и на самом деле, говорят об одном, делают другое, думают о третьем, причем корреляция между делами и думами зачастую невыразима в словах.

Я считаю, что на самом деле существуют распределенный образ жизни и административный рынок, отношения между которыми можно уподобить отношениям между государством и обществом в реальности.

обеспечивались системой церковно-приходских школ, реальных училищ, гимназий, кадетских училищ и прочих заведений, учеба в которых задавала ученикам социальные траектории. Сословная социальная структура империи воспроизводилась в первую очередь через систему учреждений и организаций начального и общего образования, выпускники которых пополняли сословия дворян, мещан, священнослужителей и пр.