Станислав Аристов

По сведениям узниц, прооперированным не давали никаких обезболивающих средств. В то же время лагерные собаки, подвергавшиеся операциям, в течение пяти дней получали морфий

Что же касается общего числа заключенных, погибших в газовой камере, то его точное определение также весьма затруднительно. Например, в акте, составленном советскими узницами — медицинскими работниками после освобождения лагеря, отмечалось, что с 3 по 30 марта 1945 г. «по статистическим данным бюро» было уничтожено 3311 узниц, из них 431 русская [103]. Другие группы бывших советских заключенных Равенсбрюка приводили сведения, что «только за апрель погибло 4000–5000 человек» [104], а за март газами было отравлено 6000 узниц [105]. Шутцхафтлагерфюрер И. Шварцхубер в своих показаниях определял

Общее число девушек, находившихся в Укермарке с июня 1942 г. по конец 1944 г., составляло около 1100 человек [79]. Они размещались в 15 бараках, каждый из которых был огорожен колючей проволокой. Начиная с 1944 г. распределение заключенных по баракам осуществлялось в соответствии с трехступенчатой системой, ориентированной на исследования, проходившие в лагере под руководством Kриминально-биологического института Роберта Риттера [80]. Это означало, что узницы делились нацистами на три

апреля 1945 г. в Равенсбрюк прибыли представители канадского и американского Kрасного Kреста, и на следующее утро вывезли в Швейцарию 300 женщин

общее число загазованных в 2300–2400 человек [106]. Наиболее обоснованными представляются данные, приводившиеся Анис Постель-Виней — бывшей узницей, проводившей исследование по данному вопросу. Она отмечала, что с января по апрель 1945 г. было уничтожено около 6000 заключенных [107]. Схожие данные предлагала и польская исследовательница Ванда Kидержинска, обозначая в своей монографии цифру в 5500 женщин [108].

группы и размещались в различных бараках. K первой группе относились женщины, подлежавшие, с точки зрения нацистов, «перевоспитанию» с возможностью последующего возвращения в «народное сообщество». Они получали маркировку «Е» [81]. Заключенных второй группы (с маркировкой «D» [82]) нацисты считали потенциально опасными и поэтому направляли их в дальнейшем из Укермарка в концентрационные лагеря. И, наконец, существовала еще одна категория узниц, обозначавшаяся литерой «F» [83], судьба которой не была определена. Нацисты могли как освободить представительниц этой группы, так и депортировать в концентрационный лагерь [84].

Бывшая узница А. Бруха вспоминала о том, как она заставляла себя представить окружающую действительность в виде театральной постановки, в которой она принимает участие, наблюдая за действием со стороны [156]. Другая заключенная в своих мемуарах вспоминала слова старой француженки, борца Сопротивления, которая внуша

Свидетельницы были убеждены в праведности смерти евреев в концентрационных лагерях, так как последние изменили Иегове.

Другая заключенная в своих мемуарах вспоминала слова старой француженки, борца Сопротивления, которая внушала: «Дети, эсэсовец — это не мужчина и не человек. Он для меня ящик». Под ее воздействием девушки проходили мимо эсэсовцев, не воспринимая происходившее столь негативно, как это могло бы быть

внушала: «Дети, эсэсовец — это не мужчина и не человек. Он для меня ящик». Под ее воздействием девушки проходили мимо эсэсовцев, не воспринимая происходившее столь негативно, как это могло бы быть [157]. В некоторых случаях фактором, смягчавшим шок лагерной «инициации», становился юный возраст девушек, а значит, и незавершенность процесса становления женской идентичности [158].