Саяка Мурата

— Любимая забава заурядных людей — осуждать людей незаурядных.

Мне уютно от ощущения, что мир медленно умирает. Всё вокруг такое же, как и в тот день, когда я впервые сюда забрела. Кроме затянутых в костюмы клерков, изредка пробегающих мимо, никого живого здесь просто не встретишь.
Не устаю удивляться, откуда в нашем комбини берутся клиенты, с виду очень похожие на местных жителей, хотя вокруг нас — сплошные офисы. Где же эти люди живут? В моих полумыслях-полугрёзах я представляю, будто они спят в каком-то параллельном мире, похожем на кокон, что сбрасывают, умирая, цикады.
Вечером офисные огни выстраиваются в геометрически правильные фигуры. В отличие от моей улочки с дешёвыми домиками, здесь огни холодные, неживые и все одинакового цвета.
Прогулка вокруг магазина для нашего работника — отличный способ собирать важную информацию. Если соседний ресторанчик вдруг начнёт предлагать обеды навынос, это ударит по нашей выручке, а если рядом появится стройка, резко возрастёт поток покупателей-чернорабочих. На четвёртый год после открытия «Смайл-Марта» разорился наш конкурент — комбини по соседству, и это был сущий кошмар. Все его бывшие покупатели ринулись к нам, полуденный пик не рассасывался до самого вечера, и нам частенько приходилось оставаться после смены. Готовых обедов-бэнто постоянно не хватало, и наш директор получил от начальства серьёзную взбучку за плохую осведомлённость. Чтобы ничего подобного не повторилось, я как работник комбини тщательно изучаю окрестности.
Сегодня особых изменений я не заметила, хотя на соседней улочке, похоже, собираются строить новое здание, а значит, поток покупателей у нас опять возрастёт. Заложив это в память, я наконец захожу в магазин, покупаю пару сэндвичей с чаем, направляюсь в подсобку — и застаю там директора, который только что опять отработал в ночную. Весь потный и скрюченный, он сидит за магазинным компьютером и вбивает в него какие-то цифры.
— Доброе утро!
— А, Фурукура? Доброе… Опять спозаранку?
Нынешнему директору тридцать лет, и мужик он довольно жёсткий. Говорит грубовато, но пашет как вол. В нашем магазине он уже восьмой по счёту.

— Зачем? Она всё равно уже мёртвая.

Забавно было наблюдать, как студентка-первокурсница, рок-музыкант, отвязный фрилансер, замужняя домохозяйка, ученик вечерней школы и прочие совершенно разные люди, надев магазинную форму, становились одинаковыми существами — этакими homo kombini.

И в этот миг впервые в жизни ощущаю себя шестерёнкой Вселенной. Которая только что появилась на свет. Да, я — безупречная деталь механизма этого мира, и сегодня мой день рожденья.

Вот и моя манера речи, возможно, передаётся кому-то ещё. Ведь, похоже, именно так, постоянно заражая друг друга чем-то подобным, люди и остаются людьми…

Мужчина идёт на охоту, а женщина хранит очаг, собирает фрукты-овощи и ждёт, когда он вернётся. То есть сам этот процесс рассчитан чисто на женщин. Они просто созданы для него…

Да, почему-то все «нормальные» люди при встрече с кем-нибудь «ненормальным» считают себя вправе лезть ему в душу и докапываться до причин его ненормальности. Лично меня такая наглость повергает в жуткую депрессию. И когда они переходят все границы, так и подмывает треснуть их по башке лопатой, как тогда, в первом классе, лишь бы они заткнулись…

Любые инородные элементы устраняются моментально.

— Да ещё и опаздывает то и дело. Вот, полюбуйтесь: сегодня у него смена с девяти, а он до сих пор не явился… — Идзуми-сан недовольно хмурится. — Сколько ему уже, тридцать пять? Кто в такие годы нанимается на подработку в комбини? Только полные неудачники!

— Да уж… Жизнь псу под хвост. Обуза для окружающих, — вздыхает директор. — Человек в обществе должен принадлежать либо работе, либо семье!

Идзуми-сан, вдруг перестав кивать, легонько толкает директора локтем в бок.

— Если, конечно, у него нет особых семейных обстоятельств, как у Фурукуры, верно?