Майя Анджелу

Немногим удается пережить подростковый возраст — можно сказать, никому. Почти все поддаются на невнятное, но убийственное давление взрослого конформизма. Оказывается, что проще умереть и избежать конфликтов, чем вести постоянную битву с превосходящими силами зрелости.

Я твердо убеждена: большинство людей никогда не становятся взрослыми. Мы отыскиваем места для парковки и лелеем свои кредитные карточки. Мы выходим замуж, решаемся на рождение детей и называем это взрослением. На самом деле в большинстве своем мы просто постепенно стареем. Годы накапливаются в наших телах и на наших лицах, но, как правило, истинная наша сущность — ребенок у нас внутри — остается столь же невинным и застенчивым, как магнолия.

Нужно требовать, чтобы мужчины и женщины, которым доверено право вести нас за собой, сознавали истинные желания тех, кого они ведут. Не в том наш выбор, чтобы нас, как скот, загоняли в здание, охваченное пожаром ненависти, или в систему, где властвует нетерпимость.

наибольшую безопасность мы ощущаем тогда, когда уходим внутрь себя и отыскиваем там дом — одно из тех мест, где все родное и свое, а возможно, даже и единственное такое место

что нас заперли в ярмарочном балагане с диковинками, а служитель ушел домой, причем навсегда

Видимо, его утомило быть калекой, как заключенных утомляют решетки тюрьмы, а виноватых утомляет стыд.

«Когда в раздоре с миром и судьбой» [2]. Мне это состояние было привычнее всех остальных.

Отвесить ровно полфунта муки, не учитывая веса совка, пересыпать ее, не распылив, в тонкий бумажный мешочек — для меня это было незамысловатым, но все-таки приключением.

«Парни»? Цементные лица и безжалостные глаза, прожигавшие на тебе одежду, стоило им увидеть тебя на главной улице в центре города в субботу. Парни? Вид такой, будто юность их миновала. Парни? Нет уж, здоровые мужики, присыпанные могильной пылью старости,

Он был единственным знакомым мне чернокожим — за исключением директора школы и заезжих учителей, — который носил брюки и пиджак из одного материала. Когда я узнала, что мужскую одежду именно так и продают и это называется «костюмы», я, помнится, порешила, что кто-то очень умный додумался до такой штуки: в таком виде мужчины выглядят менее мужественными, менее угрожающими и чуть больше похожи на женщин.