Николай Бердяев

Меня интересует не столько характеристика среды, сколько характеристика моих реакций на среду.

День наш – век наш! И потому терпите и заботьтесь практически либо о ближайших делах, а сердечно – лишь о ближних людях, именно о ближних, а не о всём человечестве

Наша православная идеология самодержавия – такое же явление безгосударственного духа, отказ народа и общества создавать государственную жизнь.

Обратной стороной русского смирения является необычайное русское самомнение.

Немцы, англичане, французы – шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже – увы! – чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам.

Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства.

Смысл этого события лежит глубже. Русское падение и бесчестье способствовало военным успехам Германии.

Дух России не может еще диктовать народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия.

поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений.