Дэвид Левитан

И я думаю: «Как прекрасен этот мир» [50].

С такой ситуацией я сталкиваюсь слишком часто. Безусловная привязанность. Приходится быть рядом с человеком, который тебе не подходит, пото­му что не можешь справиться со страхом остаться одному

Надежда с примесью сомнения и сомнение­ с примесью надежды.

Съезд с шоссе. Пустынные проселки. Сейчас не лето, к тому же всего лишь понедельник, и, кроме нас, на пляже никого нет.

У них не получается молчать вместе; они ругаются. Обычно ссоры затевает он. Если постараться, я смог бы добраться до сути их скандалов. Смог бы разобраться, что застав­ляет его снова и снова унижать ее.

Я паркуюсь; мы скидываем обувь, засовываем под сиденья и идем к океану. На подходе к песчано­му пляжу я закатываю джинсы. В это время Рианнон бежит вперед. Когда я выпрямляюсь, она уже носится по пляжу, поднимая ногами песок, и зовет меня. Все вокруг излучает радость и веселье. Она так счастлива в этот момент, что я не могу удержать­ся от желания остановиться и просто постоять, наблюдая за ней. Говорю себе, что надо запомнить это мгновение.

Ну же! — кричит она. — Беги сюда!

А ведь я не тот, за кого ты меня принимаешь, хочется мне сказать. Но — нельзя. Конечно же нельзя.

Берег принадлежит нам. Океан принадлежит нам. Она — мне. Я — ей.

Неожиданно беззаботный и заповедный мир дет­ства снова открылся для нас. Мы вернулись в этот сияющий мир и погружаемся в него все глубже. Мы бежим к линии прибоя, влетаем в холодную воду, пытаемся выхватывать ракушки из-под накатывающих волн, пока их не унесло подальше от наших жадных пальцев. Мы раскрываем руки, обнимая ве­тер. Резвясь, она окатывает меня фонтаном брызг, и я немедленно иду в контратаку. Наши брюки и майки промокли насквозь, но нам все равно. Мы веселы­ и беспечны.

Спасибо тебе, — единственное, что я могу от­ветить.

Она смотрит так, будто никогда прежде не слышала этой фразы.

— За что? — спрашивает она.

— За это. За все это.