Филипп Бессон

Во всем чувствовалась грошовая экономия, не бедность, а средненький уровень, что, бесспорно, простить куда труднее.

просто переспать — куда лучше, чем несчастная любовь, но иногда у нас нет выбора.

Мне семнадцать лет.

Я еще не знаю, что мне больше никогда не будет семнадцать, что молодость – ненадолго, что это лишь мгновение, что она исчезает, и, когда это поймешь – уже поздно, кончено: она улетучилась, и ты ее пропустил, кое-кто вокруг меня это предчувствует и даже произносит вслух, взрослые повторяют это, но я не слушаю, их слова стекают, не задерживаясь, вот уж действительно как с гуся вода, а я – идиот, беспечный идиот.

город обречен на исчезновение

Другой мир. Между нами – непреодолимая стена

Первый мужской член, который я держал в руке, был его. И первый в жизни поцелуй – с ним. Первое объятие, когда кожа касается кожи, тоже с ним.

В одиннадцать лет.

А еще ему, бесспорно, нравится одиночество. Он курит один. Говорит мало.

Он говорит, что не может больше оставаться один с этим чувством. Оно причиняет слишком сильную боль.

один неверный шаг – и все рухнет и рассыплется в прах.

Он говорит: пока.

И уходит. А потом и вовсе исчезает из виду.