Хелен Плакроуз

Люди таких взглядов могут физически находиться рядом с нами, а интеллектуально — в какой-то другой вселенной. Поэтому с ними невероятно сложно взаимодействовать. Они одержимы властью, языком, знанием и отношениями между ними, воспринимают мир через призму механизма власти в каждом взаимодействии, высказывании и культурном артефакте — даже если они не очевидны или в реальности не существуют. Такое мировоззрение выдвигает на передний план социальные и культурные обиды и стремится превратить все в политическую игру с нулевой суммой, выстроенную вокруг расы, пола, гендера, сексуальности и многих других маркеров идентичности.

Вера в то, что можно добиться социальной справедливости, ограничивая или запрещая одни идеи и термины и насаждая другие, противоречит истории, опыту и здравому смыслу.

Производство знания, однако, выходит за рамки отдельных культур — как и производство морального знания. Все мы населяем один мир, в первую очередь являясь людьми, а во вторую — представителями конкретных культур, поэтому большая часть истин о мире не имеет к нам никакого отношения, а большая часть истин о нас касается нас как людей, а не как представителей какой-либо конкретной культуры. Делать вид, что мы неспособны высказывать какие-либо суждения о порядках той или иной культуры, отличной от нашей собственной, столь же опасно, сколь и абсурдно.

Настоящая социальная справедливость — принцип, а не идеология — достижима только при наличии последовательных инструментов.

Заявления о том, что только женщины, представители ЛГБТ и члены определенной группы меньшинств в рамках культуры или субкультуры имеют право критиковать угнетение собственной группы, непоследовательны с моральной точки зрения и отказывают людям в возможности сопереживать другим. Мы препятствуем делу защиты прав человека, если клеймим любого, кто указывает на нарушения гуманистических принципов, как империалиста или расиста. Либералы так не поступают и правильно делают. Благодаря вере в свободу личности и универсальные права человека мы можем поддержать соратников-либералов, разделяющих наши ценности, где бы они ни находились и к какой культуре ни относились бы.

Пожалуй, больше всего в Теории разочаровывает то, что она склонна портить буквально все, к чему прикасается, в основном благодаря отрицанию человеческой природы, науки и либерализма.

выступаем решительно против такой позиции. Нельзя бороться с иллиберализмом при помощи иллиберализма или противостоять угрозе свободы слова, запрещая говорить тем, кто продвигает цензуру. Мы не должны превращаться в то, что ненавидим.

Теория исходит из того, что объективная реальность не может быть познана; «истина» социально сконструирована посредством языка и «языковых игр» и каждый раз привязана к отдельно взятой культуре; а знание работает на защиту и продвижение интересов привилегированных групп.

Иначе говоря, к концу 1990-х годов постмодернизм в его чистейшем, первозданном виде вышел из моды, а вот Теория — нет.

Они одержимы властью, языком, знанием и отношениями между ними, воспринимают мир через призму механизма власти в каждом взаимодействии, высказывании и культурном артефакте — даже если они не очевидны или в реальности не существуют