Ирина Разумовская

Все всегда начинается хорошо. Но как редко история людей, история маленьких и больших городов имеет счастливый конец.

никогда не оглядывайся. Глаза могут убить.

сверкающее зеленое благоухание тысяч растений — плющей, папирусов, кактусов. Над ними порхали райские птицы. Крамли сиял. — Здесь у меня шесть дюжин разных эпифиллюмов, у забора — кукуруза из Айовы, там — слива, это — абрикос, а вон апельсиновое дерево. Хотите знать, для чего мне это?
— Каждому надо иметь два или три занятия, — не задумываясь ответил я. — Одного дела так же мало, как одной жизни. Я бы хотел дюжину жизней и дюжину работ.
— Бьете точно в цель! Врач должен копать канавы. Землекоп раз в неделю дежурить в детском саду. Философы дважды в десять дней мыть грязную и жирную посуду. Математики пусть руководят занятиями в школьных гимнастических залах. Поэты для разнообразия пусть водят грузовики. А полицейские детективы…
— …должны разводить собственные райские сады, — тихо закончил я.

Эй! — прошептал Крамли. Он смотрел на восток. — А это еще что?
На горизонте протянулась узкая полоска холодного света.
— Это рассвет, — сказал я. — Я уж боялся, он никогда не наступит.
* * *

Где болит?
«Там, где никому не видно», — подумал я.

Каждый раз, когда у меня в душе наступает сырой и безрадостный ноябрь, я знаю: пришло время уйти подальше от океана и найти кого-нибудь, кто бы меня подстриг.

В самой стрижке есть что-то успокаивающее кровь, умиротворяющее сердце и исцеляющее нервы.

Я двинулся в туман.

– Не впали в депрессию? – крикнул он мне вслед.

– Думаю, что нет.

– Если способны думать, значит, не впали.

«Расплавьте все ружья! – подумал я. – Переломайте ножи, сожгите гильотины, но и тогда злобные душонки будут писать письма, способные убивать».

Почему женщинам всегда приходится самим просить руки у мужчин?

— Потому что мы трусы и всего боимся больше, чем вы

— В теплоту тел! В секс без секса? В объятия.