Джонатан Франзен

Рой Коллинз был человеком широкой души: в ней для всех хватало ненависти.

Но из трусиков – они, на радость Чипу, были тонкими, прозрачными, тут уж никакой гендерной неопределенности – выглянул резвый пушистый кролик, заскакал весело, сам по себе, влажный, нежный, теплый зверек.

– Мы чувствовали себя настоящими литовцами, – продолжал Гитанас, – пока тыкали пальцем в Советы и говорили:

«Нет, мы не такие». Но твердить: «Нет, мы не рыночная страна, нет, мы не поддадимся глобализации» – вовсе не патриотично. Это просто глупо и возвращает нас в каменный век. Так что же значит сегодня быть литовцем? Какова наша позитивная программа? Каково позитивное самоопределение нашей страны?

она испытывала смешанные чувства: запоздалые сожаления потратившегося покупателя и приятное возбуждение щедрого дарителя

Жалела ее, страдала с ней на пару, телом отзывалась на звук ее голоса, испытывала асексуальную, но выводящую из равновесия физическую тягу к ней, тревожилась даже о химии ее слюны, хотела видеть ее более счастливой, терпеть не могла ее расстраивать, находила ее милой.

Если я смотрела новости и говорила, мол, как-то мы плохо воюем, он учинял мне допрос. Разве я не согласна с тем, что Америка – самая сильная страна на свете? С лучшей экономикой? Разве я не считаю, что наш моральный долг – не дать коммунистам увеличить их как-его-бишь?

Интересно, сколько миллионов стоит Г-ш? Как может страна, считающая себя христианской, тратить миллиарды долларов на орудия убийства?

но парадокс заключался в том, что, поступая хорошо, она еще больше впадала в гордыню.

Рой Коллинз был человеком широкой души: в ней для всех хватало ненависти

Старость – безысходный кошмар.