Антуан Компаньон

при его участии проходили переговоры между католиками и протестантами, между Генрихом III и Генрихом Наваррским, будущим Генрихом IV

В моде тогда был Макиавелли и политический реализм, который воплощала Екатерина Медичи, дочь Лоренцо II, которой посвящен труд итальянского ученого Государь. Королева-мать, вдова Генриха II, мать трех последних представителей династии Валуа, она приняла одно из самых гнусных решений эпохи — устроить резню Варфоломеевской ночи.

В воображении своем я так склонен противоречить самому себе и осуждать самого себя, что мне всё равно, если это делает кто другой: главное ведь то, что я придаю его мнению не больше значения, чем это мне в данный момент угодно.

тот человек, что предстает перед нами в начале главы О раскаянии из третьей книги, как нельзя более устойчив

Для Монтеня созерцательная жизнь выше жизни активной; он еще далек от представления Нового времени о том, что человек реализуется в своей деятельности, в negotium — делах, занимающих и тем самым отрицающих otium, плодотворный досуг. Эта современная этика труда сложилась по мере развития протестантизма, и otium, то есть праздность, потерял свою высокую ценность, сделавшись синонимом лени.
Но что говорит Монтень? Что уединение не принесло ему душевного равновесия и покоя — напротив, он столкнулся с тревогой и беспокойством. Его постиг духовный недуг, родственный меланхолии или акедии — подавленности, которая порой охватывает монахов во время полуденного отдыха, в час искушения

Вслед за примером Евхаристии Монтень приводит в подтверждение своего скепсиса парадокс лжеца: «Некто говорит „Я лгу“. Если он говорит правду, значит, он лжет. Если же он лжет, значит, он говорит правду». Греческий философ Пиррон, образец для Монтеня, считал единственным логическим выходом из сомнения «воздержание от суждения». Но Монтень идет еще дальше и оспаривает даже формулировку «Я сомневаюсь»: ведь если я говорю, что в чем-то сомневаюсь, значит, я не сомневаюсь в своем сомнении: «Я убеждаюсь, что философы-пирронисты не в состоянии выразить свою основную мысль никакими средствами речи; им понадобился бы какой-то новый язык» (II. 12. 461

variam semper dant otia mentem

Монтень сожалеет, что современники мало возражают ему, боясь услышать ответные возражения. Поскольку им не нравится, когда спорят с ними, так как это их унижает, они не спорят и сами, и каждый замыкается в своих убеждениях.

Путешествия, как мне кажется, — дело очень полезное. Душа непрерывно упражняется в наблюдении вещей для нее новых и доселе неведомых, и я не знаю, — о чем уже не раз говорил, — ничего более поучительного

Итак, путешествия позволяют обозреть мир в его многообразии, и Монтень видит в них лучшее средство приобретения знаний