Екатерина Торицына

Девиз того времени звучал так: апатия и доверие. Сегодня он звучит иначе: воодушевление и недоверие. Неспокойные нынче времена.

переключусь-ка я на что-нибудь» становится проблемным, если использовать его в качестве оправдания, чтобы не приниматься за работу, которая сейчас необходима.

Если мы что-то делаем, значит, у нас есть мотивация. И наоборот: мы не делаем чего-то, потому что не замотивированы.

у прокрастинаторов слабо развиты самодисциплина и целеустремленность.

Следовательно, вы прокрастинируете не из-за работы или каких-то обстоятельств, а из-за самого себя, точнее из-за того, что вы думаете об этой работе или этих обстоятельствах

Сколько бедных женщин-аборигенов с севера заказало бы билет до Канберры? М-да, так избранную аристократию заменит не демократия, а самоизбранная аристократия, — час от часу не легче.

Каждый делиберативный проект должен решить, как будет выглядеть состав граждан. Если граждане сами хотят записаться, точно известно, что они будут мотивированными и во­влеченными. Недостаток такого самоотбора состоит в том, что придут в основном деятельные, образованные белые мужчины старше 30 лет, так называемые профессиональные граждане. Не идеально. Если

асколько мог быть разнообразным состав constitutional assembly [87] из 25 человек, если в ней заседали семь руководителей (университетов, музеев, профсоюзов), кроме того, пять профессоров и доцентов, четыре представителя средств массовой информации, четыре художника, два юриста и священник? В ней нашлось место даже отцу певицы Бьорк, видному профсоюзному деятелю. И среди них был только один крестьянин (108)

В идеале действительно хотелось бы получить сформированный по жребию Европейский парламент, который представляет весь ЕС, но сколько литовских деревенских булочниц закроют свои магазины на несколько лет, чтобы отправиться заседать в Страсбурге в Палате по жребию?

Горе той стране, где демократическое обновление не вызывает вопросов: там обеспокоенность поглощена пучиной и царит апатия. Горе и той стране, которая не может спокойно вести разговор о будущем демократии: там царит истерия.