И в Европе, и в Русском государстве потребовались столетия, чтобы вкус к «власти закона» сумел прочно привиться; стремление решать дела миром — как по прагматическим, так и по моральным причинам — наблюдалось во многих архаических (и даже современных) сообществах. Все стремились избежать расходов, вражды и превратностей судебного разбирательства — и семья, и община подталкивали ссорящихся к примирению. В правовой практике Европы раннего Нового времени, даже там, где римское право начинало возрождаться — в Англии и Испании, — законы побуждали судей начинать с предложения о примирении; французских судей XVI века инструктировали принимать мировые соглашения даже в случаях, когда закон запрещал это. Б. Ленман и Дж. Паркер, изучая постепенный переход европейского права ко все более современным, более буквальным формулировкам, пишут тем не менее, что на практике до суда доходили лишь самые ожесточенные споры, «которые либо становились слишком важными для сторон, либо им оказывалось слишком сложно решить их любым другим путем»465. В раннее Новое время суды в Европе и в России находились в ситуации конфликта между властью закона и народными представлениями о правосудии. В рассмотренных нами делах, даже когда, по мнению судебных властей, дело затрагивало государственный интерес, как в случаях с убийствами, некоторым удавалось добиться мировой.