Чулпан Хаматова

Мне кажется, в жизни всё именно так и устроено: мы прикладываем какие-то усилия, раздвигаем свои горизонты для того, чтобы иметь счастье встретить новых людей и принять новые вызовы. И уже вместе идти отвечать на эти вызовы, что-то делать, чтобы открыть другие горизонты. И так – до бесконечности

Странно: при такой огромной душевности людей такое бездушное государство. Меня всегда удивляет, что наше государство совершенно не хочет нам нравиться. И понравиться не пытается.
ХАМАТОВА: Не заигрывает. Когда мы угодили со всей съемочной группой картины “Лунный папа” в войну в Таджикистане, знаешь, что мне сказали в российском посольстве? “Вы сами приехали в Таджикистан, по своей воле?” Я ответила: “Да”. – “Ну вот сами и выбирайтесь”. Но на нашей картине работал “хлопушкой” – это человек, который объявляет дубли, – мальчик из Швейцарии. Ради него одного его родная страна Швейцария выслала в зону боевых действий машину Красного Креста, в которую мы, в итоге, залезли всей съемочной группой

фраза “ради детей можно и потерпеть” – для нас триггер безудержного смеха в любой, даже самой трагической ситуации.
Несколько лет назад на сложном благотворительном вечере было решено развлечь крупных жертвователей – серьезных и влиятельных политиков и бизнесменов, олигархов и законодателей – как будто случайными встречами с самыми необычными творческими людьми страны. Одним из главных козырей вечера были внезапные встречи с певицей Земфирой, которую общение с серьезными и влиятельными людьми к концу вечера, сказать по правде, очень утомило. Земфира одиноко стояла в углу, с тоской поглядывая на дверь. В дверь тем временем входили народные артисты Лия Ахеджакова и Валентин Гафт – они припозднились: спектакль. “Лиечка! – в отчаянии прокричала через всё помещение Земфира. – Дорогая моя! Как вы терпите всех вот этих… Всё вот это… Эти разговоры, это лицемерие!” Общий разговор продолжался на прежней ноте, казалось, никто Земфиру не услышал. Только Чулпан смертельно побледнела, но понадеялась, что Ахеджакова как-то выкрутится из этой ситуации. Но она, легкомысленно расстегивая туфельку, прокричала в ответ: “Ничего страшного, моя дорогая! Ради детей можно и потерпеть”

мне иногда кажется, мы ничего и о жизни не знаем: живем в ощущении забега к цели, которую каждый себе сознательно или подсознательно оформляет. Из-за этого исчезает наслаждение самим фактом жизни. Мы то ждем чего-то, то переживаем ушедшее время. Радости в настоящем так мало, что мы не успеваем ее заметить, ощутить. Мы ярче помним боль. И это ужасно обидно, потому что несправедливо по отношению к времени, которое нам выпало. Я часто вспоминаю фразу, которую любит повторять Слава Полунин: “Будьте счастливы при первой возможности”

Ты всегда, до самой смерти – пробуешь себя

У таджиков есть такое понятие – гап, что по-таджикски значит “разговорчики”. Это священные часы, в которые мужчины садятся и обстоятельно беседуют.

когда жила в Германии, из каких-то ностальгических соображений пыталась купить этот роман Ремарка. Никто не понимал даже, что за автора я имею в виду. Они вообще его не знают. Самые продвинутые знают “На Западном фронте без перемен”, а “Трех товарищей” – нет

Да, когда мы повзрослели, оказалось, что всё так или иначе упирается в политику. Не бывает оторванного от общей ситуации идеального мира, который ты исправил, а всё остальное может как-нибудь существовать, не задевая тебя, не делая больно и не мешая

Главное желание – чтобы всё кругом исчезло, чтобы эти обрывки новостей и корябающих нутро разговоров, чтобы эти макабрические законопроекты и их последствия исчезли, как морок, как чушь собачья, каковой и являются. И чтобы осталась только прозрачная звенящая майская тишина. Без лозунгов. Правда, черт его знает, если так случится, будет ли легче

Неужели же непонятно, что всё в жизни гораздо сложнее? Или, наоборот, значительно проще, чем выбор между черным и белым. Люди, даже близкие друг другу, перестали прощать, понимать и даже спрашивать, а что, собственно, ты думаешь по этому поводу