Натан Шварц-Салант

Эти последовательные состояния представлены гравюрами Rosarium’а. Первые десять (из двадцати иллюстраций) были частью алхимического albedo, за ними следовали вторые десять, rubedo, соединяющие энергии союза на более глубоком уровне, чем могли бы п

На языке алхимиков материя страдает, пока nigredo не исчезнет, пока «рассвет» (aurora) не ознаменуется павлиньим хвостом (cauda pavonis), пока не наступит новый день, leukosis или albedo. Но в этом состоянии «белизны» никто не жив в истинном смысле этого слова, это какая-то абстракция, идеальное состояние. Чтобы оживить его, следует иметь «кровь», нужно то, что алхимики называли rubedo, «краснота» жизни. Только полный опыт бытия может трансформировать это идеальное состояние albedo в подлинно человеческий способ существования. Одна только кровь может реанимировать великолепное состояние сознания, в котором нет ни тени тьмы, в котором у дьявола больше нет автономного существования, но он воссоединяется с глубинным единством психики. Тогда opus magnum27 закончено: человеческая душа полностью интегрирована (Eliade, 1977, p. 227).

Пограничный пациент страдает от искажения этого архетипического процесса. Для такого человека опыт союза деградировал к состоянию слияния и апатии; остается лишь бездушная отстраненность между людьми, как в паре «Я–Оно». Это состояние, в котором самость как внутренний союз мужского и женского, или как «третье», которое может объединить двух человек, является безжизненным; эта апатия приводит к хроническому чувству беспомощности пограничного пациента