Александра Борисенко

Чертов ублюдок, самодовольный моралист! Он пользовался этикой, как уличная девка белилами. А потом пускал в ход свою виноватую растерянность вперемешку с самодовольством.

Дети разбрелись по свету и пишут мне лишь тогда, когда в них заговорит совесть

Мои дети разлетелись; они пишут мне, когда их замучает совесть

был здесь только весной и летом, но осенью дом и места вокруг становились совсем другими — нагими, печальными, прекрасными

Ты Джуд Сент-Фрэнсис. Ты мой самый давний, самый дорогой друг. Ты сын Гарольда Стайна и Джулии Альтман. Ты друг Малкольма Ирвина, Жан-Батиста Мариона, Ричарда Голдфарба, Энди Контрактора, Люсьена Войта, Ситизена Ван Страатена, Родса Эрроусмита, Илайджи Козма, Федры де лос Сантос и обоих Генри Янгов.
Ты живешь в Нью-Йорке. Ты живешь в Сохо. Ты волонтер в арт-фонде, ты волонтер на передвижной кухне.
Ты пловец. Ты кондитер. Ты повар. Ты читатель. У тебя пре

Их охватило то же чувство, которое часто охватывало их в молодости, — что все их знакомые уже повидали мир, а они еще нет, теперь это, конечно, было далеко не так, но они все равно с таким же благоговением взирали на жизни друзей, на то,

сколько они всего сделали и пережили, на то, как прекрасно они умели это ценить, как талантливо умели запечатлеть

прекрасный голос, хоть ты и не поешь больше. Ты превосходный пианист. Ты коллекционируешь картины и скульптуры. Ты пишешь мне замечательные письма, когда я уезжаю. Ты терпеливый. Ты щедрый. Я не знаю никого, кто умел бы слушать лучше тебя. Я не знаю никого умнее тебя — во всех отношениях. Я не знаю никого храбрее тебя — во всех отношениях.
Ты юрист. Ты глава судебного отдела в «Розен, Притчард и Кляйн». Ты любишь свою работу, ты много трудишься.
Ты математик. Ты логик. Ты много, много раз пытался меня этому научить.
С тобой жестоко обошлись. Ты все вынес. Ты остался собой.
Снова и снова Виллем вышептывает его обратно к себе,

Малкольм относился к своей работе, как всегда стремился в ней к совершенству, как он уважал материал, будь то мрамор или фанера. И о том, как он уважал пространство, любое пространство, даже ужасную, безнадежную, убогую квартирку в Чайнатауне: даже она заслуживает уважения.

Джей-Би даже позволил ДиЭну отсосать у него в парилке спортзала, и все без толку.