Локаут начался. Потянулись долгие, унылые недели. После того как Артур обеспечил безопасность «Нептуна», оставалось только стоять в стороне и наблюдать борьбу рабочих с призраком нужды. День за днем Артур с тяжелым сердцем отмечал результаты этой неравной борьбы — втянутые щеки у мужчин, женщин, даже у детей, уныние на всех лицах, улицы без смеха, без детских игр. Сердце его сжималось и холодело. Возможна ли такая жестокость человека к человеку! Сначала — война во имя всеобщего разоружения, ради великого и постоянного мира, ради наступления новой славной эры. А теперь — это! Получай свои жалкие гроши, раб, и трудись в преисподней, в поту, в грязи, в опасности. Бери их — или умирай с голоду! На Инкерманской террасе умерла в родах женщина, и доктор Скотт, прижатый к стене следователем, поставил диагноз, который в официальном протоколе был приведен в смягченном виде: «Смерть от недостаточного питания». Маргарин и хлеб; хлеб и маргарин; а иногда ни того ни другого. Вот и расти крепкого сына во славу империи!
Такие мысли пылали в мозгу Артура. Он не мог, не хотел мириться с этим. К концу первого месяца он организовал в поселке питательные пункты для раздачи супа, частную благотворительную помощь для облегчения страшной нужды на Террасах. Его старания встречались не с благодарностью, а с ненавистью. И он не осуждал за это рабочих. Их озлобление было ему понятно. С острой болью Артур сознавал, что не умеет расположить к себе людей. В «Нептуне» рабочие с самого начала не доверяли ему, а теперь у входа в открытый им питательный пункт были нацарапаны слова: «К черту святош!»