Рем Колхас

В таком городе рисовальщика Ферриса наверняка бы назначили главным архитектором, ведь драматическая обнаженность форм — это как раз то, что предсказал и предвосхитил его угольный карандаш.

Среди экспонатов есть одно изобретение, радикальнее всех других изменившее лицо Манхэттена (и чуть в меньшей степени — мира в целом), — лифт.

Представление лифта публике подается как театрализованное зрелище.

Изобретатель Элиша Отис залезает на платформу, которая двигается вверх, — кажется, что это и есть основная часть демонстрации. Однако когда платформа достигает высшей точки подъема, ассистент подает Отису кинжал на бархатной подушке. Изобретатель берет кинжал, явно собираясь наброситься на самый главный элемент собственного изобретения — трос, поднимающий платформу вверх и теперь удерживающий ее от падения. Он действительно перерезает трос — раздается резкий хлопок.

Ни с изобретателем, ни с платформой ничего не происходит. Невидимые предохранительные защелки — суть отисовского инженерного решения — не позволяют платформе грохнуться оземь.

Так Отис делает открытие в области городской театральности: антикульминация как финал, отсутствие события как триумф.

Лифт, да и вообще всякое техническое изобретение несет в себе двойной образ: в его успехе всегда таится угроза поломки. Способы предотвращения этой воображаемой катастрофы не менее важны, чем само изобретение.

Тема, предложенная Отисом, станет лейтмотивом грядущей истории острова: Манхэттен — это скопление множества возможных, но так и не случившихся катастроф.

Мы забираем у вас все, что нам нужно, а остальное швыряем вам в лицо. Камень за камнем мы разберем Альгамбру, Кремль и Лувр и возведем их заново на берегах Гудзона.
Бенджамин де Кассерес. Зеркала Нью-Йорка