Энн Тайлер

Охватывая по времени значительный отрезок — более полувека, — книга эта производит впечатление осознанной замкнутости. Замкнутости на формировании человеческого характера именно в семье.

Значит, умер; и никто не посчитал нужным известить ее.

Значит, умер; и никто не посчитал нужным известить ее.

Глядя по утрам, как этот пошловатый, крикливый коммивояжер повязывает галстук, с нескрываемым самодовольством взбивает перед зеркалом свой влажный вычурный кок, укладывает расческу в нагрудный карман куртки, где лежали карандаши, ручки, линейка, блокнот и маленький манометр с броской рекламой, Перл понимала: на него положиться нельзя.

Шагая в темноте к дому, он ощутил странное чувство утраты, будто кто-то умер или оставил его навсегда — Рут, черноволосая красавица его мечты.

Она помнила, что было, когда муж бросил ее, — вся она была словно открытая рана, глубокая пустая яма, окруженная обрывками прежнего «я».

ы никогда не сможешь быть счастливее, чем твой наименее счастливый ребенок

Мы молоды совсем короткий отрезок жизни, и тем не менее кажется, что молодость длится вечно. А старость тянется долгие-долгие годы, но время зато летит стремительно. Так что в итоге все уравновешено, понимаете

Эмили Дикинсон «Кто боль чужую облегчил»

Эбби произнесла:
— Вам, должно быть, приходится непросто, мистер Уитшенк.
Его пальцы на салфетке замерли.
— О чем это ты?
— Вы рады, что дочь выходит за богатого парня, но вас раздражает, что богатые парни жутко избалованные. Вы хотите, чтобы сын попал в высший свет, но злитесь, когда он вежлив с этими господами. И так плохо, и этак нехорошо, да?