Михаил Жванецкий

Да, карьера. Те, кто идет вверх, дойдя до конца верха, вширь ползут, и получается агрессия.

В общем, невзирая на внешнюю вражду, трогательное единение верхов и низов. Низы понимают, что верх должен жить во дворце, верх понимает, что низ должен воровать. Эх, застой, Божья благодать.

Есть живой человек, степной и горячий, как летний помидор, а есть бледный, созревший под стеклом и дозревший в ящике. Он и поет про свою синтетику, и пишет про написанное. А писать, простите, как и писать, надо, когда уже не можешь. Нет смысла петь, когда нечего сказать, нет смысла танцевать, когда нечего сказать. И если у человека есть его единственное движимое имущество – талант, – он и идет с ним, и поет им, и пишет им, и волнует им, потому что талант – это очень просто, это переживать за других.

Такого, чтоб забыть эту жизнь к чертям или, как вы выражаетесь, у нас нет, для этого лучше эмигрировать. Только вы там будете пить и вспоминать эту жизнь, которую вы здесь хотели забыть...

Размашистое чувство, включающее в себя безжалостность, беспощадность и жестокость, называется добротой.

Вопль человека ХХ века: «Не нарушайте мое одиночество и не оставляйте меня одного».

Лучшие женщины смотрят вам прямо в глаза, что бы вы с ними ни делали.

И, предвидя борьбу за место на кладбище, будем жить и жить вечно, сверкая препятствиями и трудностями, переделанными в шутки и куплеты.

Оратор и аудитория будут говорить на одном языке, прекрасно понимая, о чем речь, и не о том. Истины слышно не будет, но она будет известна. Уже не будут правду говорящие вызывать страх, в них будут видеть городских идиотов и покровительствовать: кормить, давать что-то из одежды...

Лень, бьющую в лицо, следы лежания на лице.
То есть на лице — следы лежания на спине.
Толщину, выходящую за пределы зеркала и рентгеновского снимка.
Характерный прикус, нацеленный на достоинство собеседника.
Жадность, сразу после насыщения переходящая в любопытство, а после голодания — обратно в жадность.
Низкая рыночная эрудированность.