Энтони Бивор

На советских железнодорожников легла колоссальная нагрузка – по полотну ежедневно проходило 1300 вагонов. Они перевозили личный состав, технику, вооружение и снаряжение для трех фронтов. Путаница и недоразумения были неизбежны. Как-то раз две дивизии провели в теплушках – товарных вагонах с печками, приспособленных для перевозки людей, – на запасной ветке в Узбекистане почти два с половиной месяца. О них просто забыли.

Поддержанию боевого духа в частях отнюдь не способствовало полное безразличие к судьбе простого солдата со стороны командования. Одержимость мерами секретности была такой, что бойцам, напрямую задействованным в операции «Уран», сообщили об этом только через пять дней после того, как она уже началась. На первый взгляд самым поразительным аспектом этого периода триумфа является число дезертировавших из Красной армии – советские солдаты продолжали перебегать к окруженным немцам, то есть добровольно отправлялись в ловушку. Этот парадокс можно объяснить только полной неосведомленностью о ситуации и неверием командованию.

Желание Черчилля проводить рейды в Норвегию (два из них состоялись в 1941 г. на острова Лофотен), и то, что он отстаивал необходимость вторжения в 1942 г., приводило в отчаяние его начальников штабов, но эти рейды породили уверенность Гитлера, что союзники будут атаковать через Северное море. Германский диктатор настаивал на сохранении 400-тысячного воинского контингента в Норвегии, что срывало планы его генералов в других местах и связывало значительные силы в течение почти пяти лет войны.

Около 8 тыс. человек летного состава бомбардировочной авиации погибли во время катастроф в тренировочных вылетах; это примерно седьмая часть общих потерь.

В ночь на 30 мая 1942 г. Харрис организовал первый рейд на Кельн, в котором участвовала тысяча бомбардировщиков.

Ночью под вой сирен население строем направлялось в бомбоубежища, в подвалы или под башнями ПВО. Они несли термосы и маленькие картонные коробки с бутербродами, ценностями и важными документами. С мрачным берлинским юмором, сирены называли «трубой Мейера», намекая на хвастливое заявление Геринга в начале войны: «Можете назвать меня Мейером (еврейское имя), если хоть одна английская бомба упадет на Берлин»

Кроме того, германская разведка получила личный приказ Гитлера выяснить, где содержится арестованный Муссолини, используя для этого все возможные средства, включая подкуп и услуги экстрасенсов.

В течение 30 минут перед часом «Ч» «Либерейторы» и «Летающие крепости» 8-го авиасоединения сбросили 13 000 бомб, но ни одна из них так и не упала на берег сектора «Омаха».

Искренне преданный идеалам «чистого» христианства, аскетичный мистик Уингэйт, которого генерал Слим называл Петром Отшельником, шарлатаном не был. Он, по всей вероятности, страдал от маниакально-депрессивного психоза и даже когда-то пытался совершить самоубийство, перерезав себе горло. Иметь с ним дело было нелегко. Он жестоко муштровал своих солдат, не проявляя жалости даже к раненым, но не щадил и себя самого. Бородатый, нечесаный, в старомодном пробковом шлеме не по размеру, он совсем не соответствовал традиционному образу старшего офицера Королевской артиллерии. Мог ходить в расположении части голым, жевать сырой лук, процеживать чай через носки и время от времени появлялся с будильником, который свисал на веревке с его шеи.

Хотя немцы и не позаботились о возведении обычных укреплений в этом районе, они умышленно провели диверсии, нарушившие окружающую природную среду. В 1930-х годах, затратив огромные средства, Муссолини осушил Понтинские болота и поселил на этой территории 100 тыс. ветеранов Первой мировой для ведения хозяйства на осушенных землях. Комары, которые ранее были бичом этой местности, практически исчезли. После капитуляции Италии два немецких ученых из недр империи Гиммлера разработали план мести бывшему союзнику. Чтобы вновь затопить местность, были отключены насосы и открыты приливные шлюзы. Затем здесь выпустили особый вид малярийных комаров, способных выживать в соленой воде. Кроме того, для беспрепятственного распространения болезни немецкие власти конфисковали у итальянцев все запасы хинина. Местные жители не только потеряли кров над головой – более 55 тыс. из них на следующий год заболели малярией. Это был явный акт биологической войны.