Дженнифер Уорф

Все мы знаем людей в определённом контексте и вне его обнаруживаем, что они совершенно другие

Каждый ребёнок зачинается в любви или похоти, рождается в боли и страдании, для радости или трагедии и мучения.

разговора. Все мы знаем людей в определённом контексте и вне его обнаруживаем, что они совершенно другие.

Мои дети очень башковитые, эт' точно. Башковитей, чем их старик. Я-то так и не одолел этот язык.

И внезапно меня ослепило озарение – мне открылся секрет их счастливого брака. Она не говорила ни слова по-английски, а он – по-испански

Начнёте уминать сласти – помрёте. Не то чтобы меня это волновало, да и жене вашей какое облегчение, но вот ваш пёс будет скучать

Его ручки и ножки были меньше моего мизинца, и всё же каждый пальчик заканчивался микроскопическим ноготком. Головка была меньше мячика для пинг-понга и казалась непропорционально большой. Рёбра походили на рыбные косточки. У него были крошечные ушки и ноздри с булавочную головку. Я никогда не думала, что ребёнок на двадцать восьмой неделе так прекрасен

Для них работный дом не считался поддержкой – это была чёрная бездна, где пропадали безвозвратно.

Лондоне появился добровольческий отряд полиции, который действовал под именем «полицейских-разведчиков». У этих мужчин было право арестовать любую женщину на улице по одному только подозрению в проституции, бросить её за решётку и вызвать врача, который подвергал её вагинальному осмотру в поисках следов венерических заболеваний (Джозефин Батлер называла этот осмотр «хирургическим изнасилованием»).

Возможно, впрочем, что богатство культуры этого периода европейской истории действительно косвенно связано с туберкулёзом. Для лечения кашля больным часто прописывали опиум, и говорили, что те, кто мог позволить себе такое лекарство, впадали от него в зависимость. Многие наркотики вызывают галлюцинации, но именно опиум стимулирует творческое начало

мы превращаемся в нищих лишь тогда, когда жизнь становится для нас необитаемым островом, который не даёт нам ни пищи, ни укрытия, ни надежды.