Энн Эпплбаум

Здесь свирепствовал убийственный голод 1930‑х годов, когда Сталин уничтожил больше украинцев, чем Гитлер евреев.

Мало, очень мало людей в нынешней России воспринимает прошлое как бремя и как обязательство. Прошлое – дурной сон, который хочется забыть, или нашептанные слухи, на которые не хочется обращать внимания. Как огромный неоткрытый ящик Пандоры, оно ждет следующих поколений.

Натан Щаранский, один из активнейших участников тюремных и лагерных протестов конца 1970‑х – начала 1980‑х, а ныне видный израильский политический деятель, пишет об этом так:

Тебя пригласят на беседу, угостят конфетами или яблоками, нальют чаю или кофе… “Ничто от вас не зависит? Наоборот: все в ваших руках, – объяснят тебе. – Можно, например, хорошо питаться. По высшей больничной норме и даже еще лучше! Вы любите мясо? Хорошее сухое вино? Не хотите ли сходить со мной как-нибудь в ресторан? Переоденем вас в штатское – и пойдем. Поймите: все эти нормы – для преступников. Если же мы, КГБ, видим, что вы встали на путь исправления, что вы нам готовы помочь… Что? Вы не хотите стучать на товарищей? Но что значит – стучать? И на каких товарищей? Ведь этот русский (еврей, украинец), который сидит с вами, – знаете, какой он националист? Как он ненавидит вас – евреев (русских, украинцев)? Тогда-то он сказал тому-то… Кстати, у вас скоро свидание. Сколько вы не видели своих? Год? Да, а на вас тут есть еще рапорты: не встал после подъема, разговаривал после отбоя… Опять администрации придется лишить вас свидания. Может, поговорить с начальником?..”