Леонид Юзефович

друг у друга что-то воровали – и одновременно обменивались подарками. Все были исполнены добрых намерений – и никто ничего не делал.

История – ценный зверь, охотиться на него позволено лишь по государственной лицензии.

Было чувство, будто его жизнь надпилили в нескольких местах и пытаются сломать то по одному надрезу, то по другому.

В Монголии ему объяснили, что единственный верный способ направить ход вещей в нужную сторону – не вмешиваться в их естественное течение.

начал объяснять Шубин с ненужными деталями, которые от неловкости всегда сыпались из него с фламандским изобилием

Пришел посол нем, принес грамоту неписану».

Ещё Джойс и Эренбург сравнивали Владивосток с Сан-Франциско.

А ведь взаимное проникновение Азии и Европы, обозначившееся было в литературе восточной ветви эмиграции (Арсений Несмелов, Борис Юльский, Михаил Щербаков, Валерий Перелешин, Николай Байков...), могло бы дать интереснейшие плоды.

Эдуард Лимонов (не он один) давно говорит о смерти романа: «Форма романа — это на самом деле для уровня сознания сразу после шимпанзе... Вот у меня лежит в ящике моё уголовное дело — вот это литература».

Нам ни к чему сюжеты и интриги,
Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю кодекс Уголовный наш.