Грэм Робб

Французская история, как только сходишь с ее шумных и залитых кровью главных дорог, оказывается неожиданно спокойной, основанной на компромиссах и терпимости, а не на страхе и ненависти. Священники вели паломников к галло-римским святыням, прихожане исполняли языческие обряды на глазах у сельского священника. Самые известные эпизоды истории религии во Франции полны крови и насилия – Варфоломеевская ночь, разрушение западного фасада Нотр-Дама, казнь священников на гильотине и удаление слова «святой» со всех улиц и из всех городов Франции. Но есть и тысячи других картин, слишком странных и не похожих на наше время, чтобы их можно было легко запомнить, и они-то дают более верное представление о недавнем языческом прошлом: в Клермон-д’Эксидёй (департамент Дордонь) молодая мать прижимает к груди мягкий сыр, пока приходский священник читает отрывок из Евангелия, а потом оставляет священнику этот сыр в уплату; в Дарнаке, в провинции Лимузен, больные ревматизмом паломники бросают мячи из шерсти в святого, который стоит внутри железной клетки, и стараются попасть в то место его тела, которое у них самих страдает от ревматизма, а потом дарнакский священник собирает эту шерсть и вяжет себе теплую одежду к зиме.

Если святой отказывался сотрудничать с людьми, его следовало наказать. В Одиомоне, когда виноградные лозы замерзли в День святого Урбана (25 мая), статую этого святого протащили через крапиву, которая росла вокруг церкви. Жители Музона в Арденнах, когда филоксера уничтожила их виноградные лозы, бросили статую своего святого в реку Мёз. Даже в некоторых монашеских общинах унижали святых, если тем не удавалось исполнить молитву. В 1887 году в монастыре одного крупного провансальского города посетитель заметил, что статуя святого Иосифа стоит лицом к стене. Ему объяснили, что святой Иосиф «отбывает покаяние» за то, что не убедил одного землевладельца, чтобы тот в завещании оставил монастырю некий участок земли. Если он снова не справится с этим, его отнесут в погреб и будут пороть.

Вполне логично, что жизнь святого определялась тем, из чего было сделано его изображение. Некий святой Грелюшон начал жизнь в качестве памятника на могиле знатного дворянина в Бурбон-л’Аршамбо. (Другие Грелюшоны, или Герлишоны, – от слова, означающего пенис маленького мальчика, – были популярны в Берри и Бурбоне.) Бесплодные женщины соскребали немного пыли с его гениталий и выпивали ее с небольшим количеством белого вина. Более решительные женщины, желавшие родить близнецов, приходили к нему с рашпилями и ножами. Когда гениталии закончились, просительницы начали скрести его подбородок, и в 1880 году, когда святого поместили в местный музей, он был всего лишь изуродованным бюстом. Одну из служащих музея позже уволили за то, что она скребла его новый подбородок.

Во многих местностях в честь рождения мальчика стреляли из ружей и звонили в церковные колокола, а если на свет появлялась девочка, семья стыдилась этого, и ее рождение ничем не отмечали.
Кажется, сотни выражавших ненависть к женщинам пословиц из всех мест Франции подтверждают, что она была тогда варварской страной, где драчливые мужчины-тунеядцы жили за счет своих женщин и при этом зло насмехались над ними:
Давать овес козам и вино женщинам – зря тратить добро (Вогезы).
Дочь выдай замуж подальше от дома, а навозную кучу держи ближе к дому (Вексен, Нормандия).
Жена умерла, а лошадь жива – мужчина богат (Бретань).
У мужчины в жизни всего два хороших дня – тот, когда он женится, и тот, когда хоронит жену (Прованс, Лангедок, Гасконь, Страна Басков).

Бретонский крестьянин Дегинье видел по всей патриархальной Бретани сцены, которые очень сильно заставляют предположить, что не все женщины терпели жестокое обращение. В то время года, когда было много работы в поле и «лучшие мужчины были поблизости», женщины играли в игру, которая называлась «устраивать большим парням грязь и давильню». В середине дня, когда мужчины спали, четыре или пять женщин находили мужчину, лежащего отдельно от остальных, прижимали его к земле и набивали его штаны грязью или коровьим навозом.
Это называлось laka ar c’hoz (засунуть внутрь грязь) и не причиняло жертве большого вреда. Но другая шутка была хуже. В этом случае одна из женщин расщепляла пополам конец толстой палки, потом раздвигала половины двумя руками так, как открывают капкан, и насаживала палку на детородные органы мужчины. Это называлось lakad ar woaskeres (применить давление). Это делалось днем, прямо в поле при всех, при детях, которые хлопали в ладоши и визжали от смеха.

. Кассини попросили принести несколько астрономических инструментов, чтобы развлечь его величество. Молодой ученый не только сумел развлечь короля, но и получил разрешение на такой огромный и дорогостоящий проект, рядом с которым семилетнее путешествие к Сатурну зонда, который носит имя Кассини-деда, кажется очень скромным достижением. Кассини-внук получил официальную просьбу составить карту всего королевства в таком масштабе, чтобы были отмечены даже самые маленькие деревушки.
Теперь, имея денежные средства для составления полной карты Франции, Кассини начал набирать небольшую команду инженеров-географов. Это должны были быть люди сильные духом, хорошо подготовленные физически и, желательно, ничем не связанные. От них требовалось хорошее знание астрономии и тригонометрии, умение рисовать и строить наблюдательные вышки. Поскольку картографический сезон, продолжавшийся шесть месяцев в году, совпадал с сезоном военных действий, они всегда должны были быть готовы работать в любых условиях. Геометры, служившие в армии, должны были «читать и писать на иностранных языках и уметь плавать, чтобы ничто не могло помешать им выполнять срочные и важные задания по разведке местности». Эти ученые-атлеты были для XVIII века тем же, чем астронавты для нашего времени, но с несколькими хорошо заметными различиями: им мало платили, они не ожидали славы для себя лично, надолго оставались без связи со своим центром и не сомневались, что встретят в пути враждебно настроенных чужеземцев.

Есть какая-то печальная логика судьбы в том, что команда, которая нанесла на карту полмиллиона безвестных деревень, сама оказалась вычеркнута из французской истории.
Единственным следом их деятельности осталась сама карта. Если рассматривать созданную Кассини I карту Луны через увеличительное стекло, окажется, что на ней начерчено секретное послание женщине – вероятно, его жене: линия в форме сердца в Море Спокойствия и красивое ангельское лицо с распущенными волосами, составленное из скал, образующих мыс Гераклида. Карта Франции не скрывает подобных тайн, на ней нет, например, никаких указаний на то, что деревня Лез-Эcтабль стала могилой человека, который нанес ее на карту.