Делия Оуэнс

На то и нужна поэзия, душу бередить.

Привела ее сюда лишь надежда на близость, на ласку, на чье-то прикосновение. Но Чез не касался, он лапал; эти руки ничего не давали, они норовили заграбастать.

Болото знает о смерти все; смерть здесь — далеко не всегда трагедия и уж тем более не грех.

жизненном тупике, отчаянии или одиночестве человек возвращается к инстинктам, нацеленным на выживание, — суровым и справедливым. Это всегдашние козыри, и по наследству они передаются чаще, чем более спокойные гены.

панировке, а на гарнир пюре с подливкой, репу и капустный салат

Долгими одинокими часами при свете керосинки Киа читала о том, как животные и растения приспосабливаются к изменчивому миру; как делятся клетки и из одних получаются ткани сердца или легких, а другие, стволовые, остаются до поры до времени неспециализированными — так сказать, про запас. Птицы обычно поют на рассвете, потому что в прохладном и влажном утреннем воздухе песни разносятся дальше. С детства все эти чудеса были у нее под носом, и наука о природе давалась ей легко.
В неисчерпаемом мире биологии искала она ответ на свой вопрос: почему мать может бросить детенышей?

Киа понимала: судить их не за что. Добро и зло тут ни при чем, просто жизнь идет своим чередом, и часть иг­роков выбывает. Биология не знает ни добра ни зла, там своя система координат.

Чез откупорил бутылку с колой, разлил в картонные стаканчики. Ни разу в жизни Киа не пробовала газировку, она дивилась и роскошному угощению, и аккуратно сложенным полотняным салфеткам, и пластиковой посуде.

Глядя на эти картины, можно было решить, что на них счастливейшая из семей — живут у моря, резвятся под сияющим солнцем.

Язык судебный, как известно, далеко не столь поэтичен, как язык болота. И все же Киа даже здесь улавливала сходство. Судья, очевидно, альфа-самец — здесь он хозяин, потому и поза у него внушительная, но при этом расслаб­ленная, вальяжная, как у вепря-вожака. У Тома Милтона тоже и поза, и каждое движение выдают высокий ранг — еще один самец-лидер. Прокурор же, напротив, чтобы упрочить свое положение, делает ставку на широкие галстуки кричащих расцветок и пиджаки с подплечниками. Придает себе вес размашистыми жестами и зычным голосом. Слабому самцу приходится кричать громче, чтобы его заметили. А пристав, находясь на низшей ступени иерархии, не может обойтись без ремня с пистолетом, связкой ключей и громоздкой