Михаил Айзенберг

* * *
Если хотите, то вот мое мнение
(я понимаю, что не хотите):
происходящее ждет извинения.
Ждет изменения.
Тонет в обиде.
Признаки тихого наводнения.
Перерождение мер и весов.
Прожили век, а такого не видели.
Надо все начинать с азов.
То, что было вчера ковчегом,
время берет и выносит вон.
Ветер идет по морям и рекам.
Все отпускаю на волю волн

И в свою уходит штольню
осторожно, как калека,
человек, побитый молью.
Моль сильнее человека.
Моль кружится и хлопочет
возле штапеля и ситца.
То есть дышит, где захочет.
Человека не боится.

Заросшее травою озерцо
следит за комариной пляской.
День марлевой ложится на лицо,
а вечер влажною повязкой.
Перебеляя воздух, дождик-вязь
чуть сеется из вечного запаса.
И целый день, почти не шевелясь,
стоит его рассеянная масса

Но засыпая среди мотыльков,
переворачиваясь во тьме,
к сердцу прижатый с обоих боков,
силой удерживаешь в уме
вспышку, зарницу, бегущую прочь.
И, отогнав темноту,
мысль превращается в белую ночь —
первую в этом году.

дети кентавров и кобылиц

рвутся из лестничных клеток.

Неужели мне положено

узнавать такие новости

от калики перехожего,

от знакомого на лестнице,

от случайной горевестницы?

Ужас, он сейчас отменится —

чтоб ни год такой не видели,

ни число такого месяца.

Номерок без предъявителя

в гардеробе перевесится.

Сотни дел еще не сделаны.

В небе радуга напрасная.

Облака летят как демоны.

Жизнь – слепая, несуразная,

незадачливая вкладчица —

вот когда она наплачется.

Рой маленьких прелестных барышень

Е. Сабуров

Блестя чешуйками жемчужными

и серебристыми подбрюшьями,

в мельчайшем крапе,

возле лампочек

дрожит круженьями недружными

рой маленьких прелестных бабочек.

Ангел мой, глаза закроем.

Ночь проходит сквозь ресниц,

поднимает рой за роем

у невидимых границ.

Обойти ее отважусь,

тяжестью оборонясь.

Отчего такая тяжесть?

Где ты, ангел?

Что ж ты, князь!

Там, за болевым порогом,

перейденная стократ,

все равно стоит под током.

Что ж ты, братец!

Где ты, брат?