Полина Жеребцова

Мама оставляла меня у тети Вали и Аленки. Тут еще Васька пришел, сын тети Дуси. Мы играли в карты. Света нет и газа тоже.
А потом пришла мама — дедушку убило. Обстрел. Стреляли, где больница, на улице Первомайской. Врачи убежали. Прятались. А больные остались.
Что же делать? Дедушка Анатолий уже неделю лежит мертвый. Мама плачет. Поля

Кто-то на кого-то напал. И стреляли. Потом убило ребенка у женщины, и она кричала. Очень кричала. Это пуля. Пули были всюду, и все бежали и бежали. И мы бежали

И я бросила сумку и прибежала домой первая. А мамы нет. И я не знала, что делать. Я вынула из полки с книгами старую икону. Там на ней Иисус нарисован. Я упала на колени и стала плакать:
— Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы никого не убили! Пожалуйста! Спаси маму и детей, и дедушку, и тетю!
Малика со второго этажа прибежала:
— Нас убьют! Нас убьют!
Это дочка Нуры. Тут мама пришла.
— Растяпа, что сумку бросила? — говорит.
Малика маму спросила:
— Там стреляли. Кого убили?
— Никого. Все убежали, — ответила мама.

Почему Ельцин и Дудаев не договорятся? Ельцин — это дядька один, а Дудаев — это наш президент. Ельцин живет в Москве и хочет тут воевать. А Дудаев тут живет. Дудаев красивый! Поля

Потом я идти не хотела, а мама меня потащила. В центре дом. В него бомба попала. Там старики лежат внизу. Русские. Они с фашистами воевали. Теперь никто не может их достать. Нет подъемного крана. А дом упал. Этажи упали!

Бывает либо дружба на долгие годы, либо времяпровождение, и все!

Начали восстанавливать один дом в центре города, покрасили его разной краской с разных сторон: желтой, зеленой и розовой. Теперь снимают то с одной, то с другой стороны и показывают как «массовое восстановление», а мы продолжаем жить в руинах.

На снег, в Крещенье, 19-го,

“Из дома – вон! Не запирать!

С собою вещи – не вытаскивать!

И ног не смейте обувать.

Идите – вон! Вперед! Без паспорта!

Он вам не нужен! Вон! На снег!”

Мы смотрим – перед нами в маске

Военный русский человек