Деннис Лихэйн

Как знать, Чак. Ты не производишь впечатление стопроцентно уравновешенного человека.

— Может, пока мы здесь, я забронирую себе кроватку на будущее. Пусть подержат.

асколько я мог понять из дела, тут настоящие психи.

— И сколько из них, по-твоему, придуриваются?

Еще пятьдесят лет назад, а то и меньше, отношение к таким пациентам, как наши, было однозначное: в лучшем случае заковать в кандалы и пусть гниют в собствен­ном дерьме. Их систематически избивали, как будто психоз можно выбить из человека. Их демонизи­ровали. Их истязали. Подвешивали на дыбе. Загоняли шурупы в черепную коробку. Иногда топили

никто не может объяснить, каким образом ей удалось ускользнуть из палаты. Комната запирается снаружи, а единственное окно забрано решеткой.­ Никаких признаков того, что кто-то ковырялся в замке, мы не обнаружили.

— Макферсон, вы с вашими людьми прочесали остров.

— Так точно.

— И что вы нашли?

— Ничего, что указывало бы на женщину в бегах. Ни оторванного лоскутка, ни отпечатков ног, ни примятой травы. Течение вчера было сильное из-за мощного прилива, поэтому о заплыве говорить не приходится.

Если Шин действительно увез ее отсюда, то он должен был кой-кого подмазать.

— Как пить дать.

— Многих людей.

— Нескольких санитаров. Парочку охранников.

— Кого-то на пароме. Может, и не одного.

начал Нэринг, — что со времени окончания школы ни один из вас не уклонился от физической стычки. Это не значит, что вы получали удовольствие, а лишь то, что вариант отступления вы даже не рассматриваете.

Я вас назвал мужчинами, склонными к насилию. А это не то же самое, что обвинить вас в насилии.

хотят скорых результатов. Мы устаем от страхов, мы устаем от депрессии, мы устаем от избытка чувств, мы устаем от усталости. Мы хотим вернуться в прошлое, которого уже не помним, и, парадокс, отчаянно подгоняем будущее.