Ольга Аристова

сжимая пальцы ног внутри ботинок. Мороз пробирается внутрь, обмораживая что-то кроме кожи, что-то более жизненно важное, отчего все вокруг становится безразличнее и тупее.

Сначала рассуждает как девочка: навести порчу, подсыпать яда или обколоть ботоксом, чтоб затвердели все мышцы. Потом начинает мыслить по-мужски: конечно, ружье — как она сразу-то не подумала.

А может, и вовсе обойдется без детей. Для чего они? Чтобы сбежать от себя? Себя продолжить?

У нее все течет — слезы, сопли, слюни, мировая злость, родовая память, любовь, нелюбовь. Лера размазывает эту смесь по щекам.

а черный день. Черные дни наставали не раз, но ковры так и не пригодились, став могильными памятниками самим себе. Синтетичность проявила себя в другом значении: обобщенность, собирательность. Собирательный, или собирательский, страх, заставляющий городить «пыльные баррикады»11

Потому что я родом оттуда, из материнских ковров, и это не вытравить и не изгнать — с прошлым рода можно жить только двумя способами: продолжая традицию, не осознав ее, погружаясь все дальше, сливаясь с привычными образами и перенимая, повторяя механистически и дословно за старшими женщинами.

Это вы сошли с ума, думала Лиза, но ездила на электричках в сонные пригороды и даже в другие города с качеством жизни и садом и сразу оказывалась не на своем месте, совсем как в сером городе. Задавала правильные вопросы и рассказывала про свою жизнь, постоянно прерываясь, потому что младенцы плакали, хотели внимания, гулять, есть, спать.

Мама хотела знать, когда у Лизы будет своя «лялечка». От «лялечек» у Лизы сжимались зубы, они брали Лизу в тиски и тащили обратно в бетонную коробку, где маленькие девочки играли в дочки-матери, а девочки постарше выкатывали из многоэтажек своих одинаковых младенцев дышать смесью воздуха и заводского дыма, печальные, но гордые оттого, что из дочек превратились в матерей — закольцевали сюжет.

Раз любовь — значит, надо жениться. Ольга и Максим в одной квартире вместе четыре года. По тридцать пять обоим, жили и выглядели — как принято теперь — на двадцать шесть.

идет уже четыре месяца, а на пятый будет снег — станет легче.