Бьянка Боскер

Казалось, что они читают рецепты из ведьминской книги любовных заклинаний: «земляничная вода», «высушенные и вымоченные темные ягоды», «яблоневый цвет», «приправленный шафраном суп из омаров», «жженые волосы», «гниющее дерево», «кожура халапеньо», «старый аспирин», «дыхание младенца», «пот», «мята в шоколаде», «кофейная гуща», «засахаренная фиалка», «клубничная пастила», «кожзаменитель», «конская сбруя», «дорожная пыль», «цедра лимона», «жидкость для снятия лака», «выдохшееся пиво», «свежевспаханная земля», «красная лесная подстилка», «грушевые леденцы», «воловья кожа», «сушеная клубника» и «Робитуссин».
Когда наступала моя очередь, приходилось изобретать такие же загадочные описания. С моих губ слетали слова, которые я поклялась никогда не применять к вину. Подсушенные мандариновые косточки? Почему бы и нет? Если я чувствовала тонкий намек на клубнику, никто не запрещал мне назвать его «клубничной водой». Уловив аромат базилика, я приплетала к нему и кервель, хотя не была на сто процентов уверена в том, что это травка, а не какой-нибудь грызун. Я искренне пыталась не отрываться от действительности. Но четыре минуты могут показаться вечностью, когда говоришь только ты и хочешь продемонстрировать, что делаешь успехи. Так что я продолжала сыпать словами, чтобы произвести впечатление на коллег по дегустации. В конце концов, я же писатель. Придумывать замысловатые описания – это часть моей работы. Если в чем-то я и могла на равных посоперничать с профессиональными сомелье, так это в умении генерировать странные словосочетания.

Эдриенн Лерер, лингвист и автор книги «Вино и беседы» (Wine and Conversation), рассказала мне об одном винном критике, подошедшем к ней после автограф-сессии. Он признался, что в своих критических статьях часто восхваляет легкий аромат айвы в винах – не потому, что почувствовал грушево-яблочный запах этого фрукта, а просто ему нравится само слово. «

Рестораны символизировали «культурную демократизацию», вспоминает Пол Лукас в книге «Изобретая вино» (Inventing Wine). Он отмечает особое место вина в этом процессе, поскольку бутылки, когда-то припасенные для аристократии, перекочевывали в винные погреба ресторанов. А там уже в их дегустации мог принять участие каждый. В своей «Физиологии вкуса», написанной в 1825 году, Жан-Антельм Брилья-Саварен, один из самых непоколебимых гедонистов Франции, в порыве эмоций восклицает, что изобретатель ресторана, по его скромному мнению, был не менее чем гением. «Каждый, кто, имея в своем распоряжении 15 или 20 пистолей, садится за стол первоклассного ресторатора, ест не хуже или даже лучше, чем если бы сидел за столом принца», – восхищается он.