Лев Кассиль

открытые окна рвалась визгливая булга торговок. Пряная ветошь базара громоздилась на площади. Хрумкая жвачка сотрясала торбы распряженных лошаденок... Возы молитвенно простирали к небу оглобли. Снедь, рухлядь, бакалея, зелень, галантерея, рукоделие, обжорка... Тонкокорые арбузы лежали в пирамидках, как ядра на бастионах в картине «Севастопольская оборона».

ас доставали гудки волжских пароходов. Они тянулись из далекой глубины ночи, будто нити: одни тонюсенькие и дрожащие, как волосок в электролампочке, другие толстые и тугие, словно басовая струна в рояле. И на конце каждой нити висел где-то в сыром надволжье пароход.

Вместе со стеной костемольного завода рухнула и наша уверенность в благополучии могущественного племени взрослых

Подлый уклад той жизни уродовал нас так же, как наших родителей

Люди умственного труда подчинялись вещам и ничего не могли с ними поделать. А люди-мастера сами не имели вещей

Золотые руки» — говорила мама и пересчитывала в буфете серебряные ложки

После посещения церкви мы решили, что царство небесное — это такая Швамбрания, которую взрослые выдумали для бедных

В Швамбрании, в стране наполовину сказочной, все дела красил и венчал благополучный финал. И мы пришли к выводу, что люди бы жили гораздо веселее и счастливее, если бы, живя подобно нам, играли в сказку

После посещения церкви мы решили, что царство небесное — это такая Швамбрания, которую взрослые выдумали для бедных.

Моя идея — идея-фикус!