Anna Fishman

— Я ненавижу тебя.

— Знаю. Я тебя тоже.

Северус не мог не улыбаться краем губ, когда вспоминал эти маленькие ручки, обнимавшие его шею, этот звонкий смех, искреннюю улыбку и, конечно, глаза. Её глаза. Но теперь зельевар любил эти глаза не потому, что такие же были у Лили, но и потому, что они были у Гарри, потому что они были у мальчика, который стал ему сыном.

— Знаешь, — Гарри повернулся в дверях, — может, ты и не разрешаешь мне звать тебя папой, но именно ты мой отец

Он не сказал ни слова, но этот ворон понял его, казалось, по одной фразе. Это было… интересно. Определённо интересно, ведь почти никто не понимал его, даже когда он говорил

— Аарон, ты видел этого красавчика в гостиной? Господи, я бы отдал всё, чтобы он разделся! Ты видел его задницу?!

— Ох, ты бы знал, какие планы этот несчастный строит касательно моей задницы, — протянул Нат, входя в комнату, заставляя парней снова вздрогнуть и тут же посмотреть на себя.

— Ага. И при первой попытке осуществления этого плана ему вскроют глотку, — хмыкнул Кевин. — Тебе как обычно?

— Будь так добр.

— Блять, ну ты только послушай, как урчит его голос, когда он говорит по-французски,

но тогда ему в голову приходит идея получше

— Ты идиот, дьявол, — Жан схватил брата за подбородок и заставил смотреть на себя. — Ты мой брат. Был, есть и будешь, что бы ни произошло. А Дэй предатель. Я никогда тебя не брошу. Ты меня понял? Никогда! Даже если ты исчезнешь, если умрешь, — его голос сел и надломился, — это все равно не изменится. Ты мой брат. Запомни это, напиши на подкорках своего гениального мозга. Мне плевать. Сколько бы ты меня не отталкивал, я всё равно пойду за тобой. Смирись.

— Какая реакция была у Эндрю? — хрипло прошептал он, залпом выпив бутылку воды. Судя по всему, он ехал сюда много часов без остановки.

— Что? О чём ты?

— На оповещение, которое пришло сегодня из суда. Какая была реакция? — тихо посмеиваясь, пояснил свой вопрос Натаниэль.

— Я тогда промахнулся, всё-таки четыре пули мешают сосредоточиться. Но кровь никогда меня не пугала, верно? — он сам наклонился вперёд, нажимая горлом на лезвие. — Ты хочешь напугать меня, братец? Меня? Ты помнишь, чей я сын? Помнишь, кем меня растили и кем я являюсь? Да у тебя кишка тонка даже представить то, что делали мои руки