Кир Шаманов

стали доходить слухи, что Гурова имеет популярность не только во дворе, но и в классе, где в подростковых крепнувших членах зрел интерес к дискурсу телесности и преодолению границ ауто-сексуальности.

Выставка «Я лучший!» действительно состоялась в одном из московских музеев современного искусства с нечитабельной аббревиатурой в названии. Пара сайтов вывесили мой текст без подписи в анонсах. Публики было немного: три его знакомых московских девочки – бывшая, нынешняя и на перспективу; задротка-кураторша, которая принарядилась – к своему обычному неряшливому свитеру добавила брошь с агатом, напудрилась пятнами и подкрасила реснички; пришёл и одинокий арт-критик гомосексуалист, который свёл Валеру с этой кураторшей. Телевидения и журналистов ждали, но их почему-то не было.

Залеваченная феминистка и кураторша Эльвира интересовалась гендером и антропологией маргинальных сообществ. В проекте Валеры она разглядела сразу несколько манифестаций протестного сознания травмированной идентичности автора с эпизодическими всполохами трансгендерной сексуальности. Она перехихикивалась насчёт Валеры с критиком, но внятный текст написать так и не смогла.

Но если зайти через двор и подняться на четвёртый этаж, на двери из карельской берёзы элитной дореволюционной квартиры с пятиметровыми потолками можно было легко обнаружить заветную табличку «Комендатура военкомата Приморского района».

Часы приёма совпадали, сердечко забилось в груди как пойманный воробей. Моих сил и массы едва хватило, чтобы надавить на огромную бронзовую ручку, и, напрягшись изо всех сил, я сдвинул на несколько сантиметров гигантскую дверь. Образовавшейся щели мне как раз хватило, чтобы пропихнуть внутрь своё субтильное тельце, после чего я тихонечко прикрыл дверь и обернулся…

Беззащитный и истощённый, я оказался в циклопических размеров прихожей, с потолками в три раза выше потолков моей хрущёвки, у меня за спиной была дверь высотой метра четыре, справа, слева и прямо напротив меня было ещё три таких же двери. Все они были открыты и вели в одинаковые комнаты, в которых стояли одинаковые, огромные столы, покрытые одинаковым зелёным сукном. За каждым столом сидели одинаковые полковники в одинаковых зелёных форменных пиджаках, которые мгновенно устремили на меня взоры своих одинаково ледяных глаз. Я вспомнил сказку про солдата и огниво.

Их почти идеально прямоугольные тела с бульдожьими головами и идентичной обстановкой кабинетов создали у меня эффект троения в глазах. Мне показалось, что если я сделаю ещё шаг, то потеряюсь в зеркальном лабиринте этого психоделического портала «в армию». Заглянув в глаза каждому из полковников по очереди, в полном молчании я осознал, что говорить мне с этими людьми решительно не о чем, и, собрав все свои сэкономленные на общении с ними силы, выдавил в двери новую щель и вытек оттуда на лестницу. Молча, с радостным ускорением, я запрыгал шариком ртути вниз по лестнице, преследования не последовало.