Женя Красилова

В двадцать без памяти влюбляться еще слишком легко.

Конец марта редко можно обозначить как «приятное время». Да — несомненно весна. Но весна совершенно не реализованная. Идея весны. Набросок завалявшимся огрызком карандаша на грязном холсте. И только гормоны не врут.

Я ненавижу стол с помойки. Он слишком ярко иллюстрирует, на каком дне может быть этот четвертый этаж. Четвертый этаж общежития на станции метро с язвительным названием «Площадь мужества».

Еще я несколько раз попадала в аварии. Думаешь: «Бля». Это все, что ты думаешь, а потом столкновение. Мне везло, каждый раз отделывалась одним этим «бля». Ничего там не проносится перед глазами, никакая «вся жизнь»

Думаешь: «Бля». Это все, что ты думаешь

Говорю: а как же я? А ты еще можешь подстроиться, ты еще будешь нормальной. Это же получалось, что мы с ней ненормальные, так? Что все наше большое счастье — ненормальное.

Знаешь… Ты мужчина моей мечты.

Все известные и понятные компании, в которых мне было бы не стыдно работать, давно закончились. Вот только когда приходится заглядывать в каждую щель квартиры, в каждый карман и каждый рюкзак, чтобы найти деньги хоть на один проезд в метро, принципиальность отступает сама собой.

Он говорил, что не понимает, как это — любить. Звучало как в пошлом романе. Только если у тебя расстройство психики, это может быть правдой.

Что я умею делать в двадцать лет? Много всего, но только не искать работу: все хорошие работы сыпались мне на голову сами собой. Умею продюсировать события (в то время сама бы не доверила делать это двадцатилетнему человеку). Писать тексты (мечтаю именно этим и заниматься, но пока мои статьи довольно отвратительны). Фотографировать (но продала всю технику, чтобы оплачивать квартиру, и бросила это дело навсегда)