Анастасия Грызунова

того, что мать Лидии больше всего на свете хотела быть особенной; с того, что отец Лидии больше всего на свете хотел быть как все. А невозможно оказалось и то и другое.

пусть другие будут в безопасности, если они в безопасности. Пускай не сильно страдают. Если они должны умереть – пускай умрут быстро. Ты мог бы даже устроить им Рай. Ты нам за этим и нужен. Ад мы сами себе устроим.

Мы думали, у нас такие серьезные проблемы. Откуда нам было знать, что мы счастливы?

Простите, что в этой истории столько боли. Простите, что она обрывочна, словно тело, пойманное в перекрестный обстрел или силой разодранное. Я ничего не могу поделать

стесненном положении жажда жизни цепляется к удивительным предметам

А у них имеется кофейник и винные бутылки, ибо отчего бы Женам не поддать слегка в столь знаменательный день?

Но помнила теперь. Я читала в них обещание. Они торговали превращениями; дарили бесконечные комплекты возможностей, что растягивались отражениями в двух зеркалах друг против друга, копия за копией тянулись до предела исчезновения. Предлагали авантюру за авантюрой, гардероб за гардеробом, улучшение за улучшением, мужчину за мужчиной. Намекали на омоложение, преодоление боли и всепобеждающую неистощимую любовь. Подлинное же их обещание было – бессмертие.

Как раньше говорили, ебись ты конем, Тетка Лидия

Легкомыслие – не то же, что легкость мысли; над ним не надо трудиться

Мгновенно ничто не меняется: в постепенно закипающей ванне сваришься заживо и не заметишь