Роберт Ибатуллин

Большевики прибегали к такой полемике для облегчения дискуссий по важным вопросам. Лишь позже эти работы получили статус «священных писаний», в которых советские лидеры и чиновники подыскивали подходящие цитаты для пропаганды либо обоснования тех или иных политических мер.

Поскольку советский режим интересовался «сознанием» жителей, а не их врожденными биологическими признаками, список советских национальностей продолжал пересматриваться. Это давало некоторым группам надежду на «реабилитацию», а другие держало в страхе перед будущими преследованиями. Во время и после Второй мировой войны список советских национальностей претерпел несколько важных изменений. Вскоре после инкорпорации Балтийского региона в Советский Союз литовцы, латыши и эстонцы получили свои собственные официальные советские национальные культуры и поощрялись к советизации1147. В то же время ряд советских социалистических наций потеряли свой привилегированный статус. Советский режим обвинил чеченцев, ингушей, балкарцев и несколько других народов в сотрудничестве с немецкими оккупационными силами и включил в список «враждебных» народов. В этот список вошли «иностранные» и иные «ненадежные» народы, во время войны обвиненные в антисоветской деятельности. Советское правительство уничтожило их этнотерриториальные единицы; НКВД депортировал их население в Среднюю Азию и Сибирь и предпринял дополнительные меры для ликвидации культур, языков и историй этих национальностей1148.

конце 1930‐х годов, перед лицом двойной идеологической и гео­политической угрозы, советский режим применил сочетание этнографического знания и террора для ускорения революции и консолидации Советского государства. Он заставлял этнографов и других экспертов доказывать правильность советского представления об историческом развитии и в то же время опирался на НКВД в деле защиты стратегически важных регионов от «ненадежных элементов» — в частности, с помощью паспортов. Перепись и паспортная система, две культурные технологии управления, сосуществовали и применяли разные критерии для картографирования национальных идентичностей населения. Каждая из этих технологий выполняла свою важную функцию. Но НКВД (который управлял паспортной системой) и советские этнографы и статистики (которые работали над переписью) не были изолированы друг от друга. В разгар сталинского террора советские эксперты имели все основания страшиться НКВД. Из-за этого сложилась петля обратной связи между террором и этнографическим знанием. Этнографы и статистики исключали диаспорные национальности из своего списка национальностей и подводили научный фундамент под политику НКВД в отношении населения.

В 1920‐х и 1930‐х годах принадлежность к одной из официальных национальностей стала связываться с землями, национальными правами и значительными экономическими и культурными ресурсами; местные национальные лидеры и представляемое ими население выучились говорить на языке национальности и артикулировать свои идентичности и интересы в национальных терминах ради возможности претендовать на эти ресурсы. В послевоенную эпоху, когда паспортная система распространилась на весь СССР, категории национальности еще глубже укоренились в структуре советской жизни. Кроме того, разграничение между социалистическими и иностранными нациями — и та идея, что только первые имеют права на земли и ресурсы, — стало восприниматься как самоочевидное. В этом контексте новые исторические повествования, подтверждавшие особый статус социалистических наций, естественным образом находили аудиторию в национальных республиках и областях.

необходимо уделять пристальное внимание конкретным словарям, категориям и нарративам, посредством которых индивиды и группы выражали свои жалобы и упования, и тому, какими способами они занимались локальными повестками — прибегая к официальным каналам или нет37.

Этнографы, занятые во Всесоюзной переписи 1959 года, участвовали в этой дискуссии и оценили влияние Большого террора на перепись 1939 года. Эти эксперты заключили, что список национальностей в 1939 году был «искусственно сокращен» «под влиянием культа личности Сталина»1196. Статистик-демограф Аркадий Исупов объяснял: «Выступая на VIII съезде Советов в 1936 году с докладом о проекте Конституции СССР, И. В. Сталин сказал, что в Советский Союз входят, как известно, около 60 наций, национальных групп и народностей. Поэтому при разработке материалов переписи 1939 года были получены данные только по 62 наиболее крупным народам СССР». Эксперты исключили из официального списка остальные национальности, в том числе и жившие основной массой за пределами СССР1197.

За прошедшие семьдесят лет стало общепризнанным, что только официальные национальности могут обладать землей, правами, хозяйственными и культурными ресурсами. Поскольку люди обращались в учреждения, организованные по национальному признаку, и требовали национальных прав, а советские эксперты создавали официальные истории для всех советских наций, то «национальность» стала самой важной категорией идентичности для советских граждан. Конечно, все еще предполагалось, что когда-нибудь в отдаленном будущем нации отомрут. Но вышло так, что первым отмерло партийное государство.

Когда советский режим сплавлял роды и племена в национальности, он отбрасывал (или «пересматривал») свои прежние обещания национального самоопределения и осуждал любые попытки отделиться от Советского государства как «буржуазный национализм»

большевики интегрировали национальную идею в административно-территориальное устройство нового Советского Союза

трактую «советизацию» всех (и русского, и нерусских) народов внутри советских границ как процесс, предполагающий взаимодействие и соучастие