Кэтрин Пикеринг Антонова

Выбор слов здесь неоднозначен: почему он называет именно тяжбы, горделивость и предрассудки худшими образцами «тлеющей ничтожности»? Другое его сочинение показывает, что судебные тяжбы он связывает с чиновничеством, которое презирает за бессмысленную канцелярщину и за то, как (по его мнению) чиновники вмешиваются в семейные дела (учитывая, что у него самого позади остались два продолжительных процесса о семейном наследстве, отягощенном большими долгами).

Мочалин вновь пишет в том же духе, на этот раз жалуясь, что изменения происходят слишком медленно, поскольку в центре его внимания находится ситуация, представлявшаяся ему знаком моральной ущербности судебных чиновников, которые заставляли крестьян «караулить» найденные мертвые тела «при страшном морозе». Мочалин заключает: «Избави Боже нас от подобного прогресса» [891].

В этой атмосфере культурных противоречий многие интеллектуалы, как западники, так и славянофилы, писали о том, что представлялось им главной бедой России: культурная пропасть между элитами и «народом» возникла из‐за того, что правящие классы с начала XVIII века подверглись сильному влиянию западной культуры, тогда как большинство населения продолжало вести по большей части традиционный сельский образ жизни [915]. Эти интеллектуалы необоснованно переносили свою собственную социальную и культурную изоляцию на все образованные слои общества, и такая ошибочная экстраполяция до недавнего времени оставалась общим местом большинства исторических сочинений о России. Как народный, так и государственный взгляды на национальную идентичность обычно тесно связаны с отрицанием каких-либо внешних влияний [916].