Шекер Аскералиева

сжимая пальцы ног внутри ботинок. Мороз пробирается внутрь, обмораживая что-то кроме кожи, что-то более жизненно важное, отчего все вокруг становится безразличнее и тупее.

наше общее прочувствование

Глубоко личное становится делом государственной важности.

Семья находится под защитой государства». Глубоко личное становится делом государственной важности

Глубоко личное становится делом государственной важности

Нам кажется полезным честно изучать все, что вобрал в себя термин «семья», все столкновения наших желаний и страхов, истинного и наносного

Но именно благодаря тонкости, ностальгичности, субъек­тивности этих текстов читатели, надеемся, различат, как сквозь толщу прозрачной воды, тысячи песчинок того искренне-важного, что может значить семья

Маша ждала, что Виолетта Генриховна оценит выбор, похвалит и поставит ее работу в пример остальным. Но оказалось, что она терпеть не могла авангард, считала неприличным о нем говорить, называла его «упадком и деградацией». Маша получила три с минусом. «Худшее сочинение в классе», «бездарная», «стыд и позор» — Виолетта Генриховна находила повод вспомнить о Маше на каждом уроке. Даже вызывала Елену Борисовну в школу. Накопленной обиды Маше хватило, чтобы поступить на отделение истории искусств, потом пойти в аспирантуру, защитить кандидатскую по русскому искусству первой половины XX века и устроиться в отдел новейших течений в Третьяковку, где она работала до сих пор.

— Ох, и била ж меня мама, ох, как била. Если я что-то не сделаю или не успею. Или просто провинюсь. Например, я гладила. А раньше какие утюги были? Нужно было кусочки угля засовывать в чугунный утюжок и, пока они горячие, выутюживать. А я не рассчитала, что новые угли подкинула, значит, надо пододеяльник гладить, а продолжила мамино платье. И прожгла. Ох, как меня она била. Я кричала, соседи приходили. Как-то даже в больницу попала. Тогда папа сказал, что, если еще раз повторится, выгонит ее из дому. И она перестала.

Папа с мамой постоянно ругались, поэтому я решила, что мы с мужем ссориться не будем. Можно же просто промолчать, потерпеть